Наше дело правое
Шрифт:
— Кто это «она»? — не понял гонец.
— Да государыня, кто еще. Вот уж от кого бреда не ожидал!
— Эй, вы тут что, с луны свалились? Ведь ее два месяца как нет в живых! — Гонец так опешил, что тона на грани оскорбления величества даже не заметил, а в следующее мгновение вовсе утратил дар речи, и было от чего: давешний дерзослов схватил его за грудки, вздернул вверх и гаркнул:
— Что?
Прочие пограничные охотники тоже зашумели — верно, и вправду не знали. Вот ведь, живут в медвежьем углу! Гонец безуспешно попытался вырваться из стальной хватки.
— Говори! — не допускающим возражений
— Да я уж все сказал. — Трудно все-таки сохранять собственное достоинство в столь неестественном положении — голова запрокинута, бедра спереди упираются в прежесткий край стола. — Два месяца как нет ее в живых. Его величество один правит, да господин первый министр ему помогает.
— Что с ней случилось? — А глазищи-то горят!
Но гонец попался не робкого десятка:
— Да ничего хорошего. Слушай, хватит меня держать! — Парень машинально разжал пальцы, и гонец тяжело рухнул обратно на лавку. — Увлеклась темной магией, накликала беду и погибла, хорошо, никто больше не пострадал.
— Да он свихнулся, ребята, — с невероятным облегчением воскликнул парень.
— Я? Да это уже все, кроме вас, давно знают!
— Слушай, если я тебе скажу: все знают, что у тебя за ушами рога выросли, — ты что делать будешь?
— Так это бред!
— А ты будто не бред несешь? Ладно, — он вскочил, — вот что. Этого умника я забираю к начальнику границы, у него же отпрошусь в отпуск — надо проверить, откуда такие враки приходят. И еще: если и правда есть приказ, кто бы там его ни отдал… ну, вы знаете, что делать! Бывайте! Пошли, — кивнул он гонцу.
Сколько-то лошадей у пограничной стражи всегда было оседлано, мало ли что. Взлетел в седло и пустился бешеным аллюром — догоняй. Смерч, а не человек — как еще его подначальные все не перемерли! Неблизкий путь проделали без остановки. «Смерч» соскочил наземь, бросил кому-то поводья. «Живо!» — влетел в дом, только что не волоком таща за собой беднягу гонца.
— Приветствую, Вэр. Что?
— Ты! Посмеешь повторить здесь то, что плел у нас?
— П… протестую п… против… самоуправства… и оскорблений! — задыхаясь, выговорил гонец.
— Этого человека, Вэр, послал к вам я, — произнес начальник границы. Будто окно в ветреный день закрыли — сразу тихо стало, никто не кричит, никуда не несется…
Выяснилось, что первое известие о гибели королевы привезли на стоянку пограничных охотников в момент очередной тревоги. Вестника слушать было некогда, ему велели либо ждать, либо сменить лошадь и мчаться со всеми в бой. Юноша выбрал второе и погиб, не успев выполнить печальной миссии. Писем же на тайные заставы не возили — чтоб не попали не в те руки. Охотники даже не поняли, что погибший был гонцом. Они с честью похоронили безымянного храбреца на своем кладбище и остались в неведении на целых два месяца.
— Прошу отпуска на неопределенное время.
— Могу я узнать, зачем?
— Простите, но я вам должен отчитываться только по делам службы, а отпуск мой с ними не связан, — наглая фраза была произнесена с улыбкой, но вполне всерьез. — А службе урона не будет, коль скоро у нас теперь мир.
Служба без него и вправду не пострадает —
Король проснулся оттого, что жесткая ладонь зажала ему рот, а в ребра уткнулось что-то острое. Он дернулся — острое чувствительно кольнуло. Кто-то сел на постель и прошептал, склонившись к самому уху:
— Сейчас вы будете тихо отвечать на мои вопросы. Крикнете или шевельнетесь — убью. Даже если меня схватят, вам это уже не поможет.
Король не сопротивлялся — не из трусости, а потому что выхода не оставалось.
— Как умерла королева Алаириэн? — спросил незваный ночной гость и отнял руку.
— Она увлеклась темной магией, накликала беду и погибла.
Тоже мне, тайна — два месяца назад на площадях объявляли. Но значит, это сумасшедший? Что же делать?
— По-вашему, я рискую головой, чтобы услышать вранье, которое повторяют на каждом перекрестке? — холодно осведомился незнакомец.
— Но это все, что я знаю, — в голосе короля звучало возмущение и недоумение.
— Хорошо, откуда вы это знаете? — после секундного колебания спросил нахал.
— От моего министра.
— Что, он пришел и сказал вам такое?
— Да, однажды утром он доложил мне об этом.
— И вы поверили?
— Почему я не должен был ему верить?
— Вопросы задаю я. Вы видели тело вашей жены?
— Мне сказали, что оно обезображено.
— Сейчас я уйду, а вы не шевелитесь, пока не сосчитаете до ста. Попытаетесь встать — найдете не дверь и не меня, а мой нож.
Ничтожество. О Мудрые, какое ничтожество! Разумеется, он ее не любил. А значит… Проклятье! Так вот в чем дело!
Когда-то давно Лэйри рассказывала про свою магию, черпающую силы из любви. Может быть даже, она втайне ждала в ответ его признания. Это он, правда, понял только сейчас. Тогда, в свои семнадцать, Вэр сделал совсем другой вывод: лучше им остаться добрыми друзьями, не с его легкомыслием быть источником магической силы, от которой зависит судьба всего королевства! Лэйри — замечательная девушка, но способен ли он любить так крепко и верно, как надо и, кстати, как она того достойна? Словом, признаваться ей в любви он не стал, гулял у нее на свадьбе, своеобразным способом обеспечив там благопристойность: самая шумная публика во главе с ним, потанцевав с дамами, отправилась продолжать праздник в столичных кабаках. Потом то болтался по морям, то путешествовал посуху, изредка появляясь в столице и еще реже — при дворе. Года три назад подался в гвардию. Как выяснилось, зря: столичная жизнь и непыльная служба для его деятельной натуры оказались тесны. Пошли дуэли, пьянки, гауптвахта, опять пьянки, гауптвахта, опять дуэли, гауптвахта, любовные истории, дуэли, гауптвахта, долги, дерзости вышестоящим… строгое предупреждение, которого он, видимо, не расслышал… городская тюрьма, побег и роскошный кутеж в ознаменование успеха… королевская темница. Основание: сил нет, надоел.