Нашествие теней (Светоносец - 1)
Шрифт:
Два дня она молчала. А когда заговорила, не сказала ничего о событиях той ночи.
С тех пор то же самое повторялось каждый месяц. Стражи, приходящие в полночь, их факелы, их грубые руки. Каждый месяц Аланда видела, как Таласса собирает все свое мужество, как глядит в ночное небо, определяя, далеко ли до новолуния - именно тогда стражи приходили за ней. И когда урочная ночь наконец наступала, Таласса сидела одетая и ждала их. Не было случая, чтобы они не пришли. Но Таласса, как ни странно, каждый раз возвращалась, бледная и дрожащая, в холодных проблесках рассвета.
Резкий
В комнату хлынул поток музыки и смеха. За дверью стояла, развязно прислонясь к косяку, одна из жриц, играя бусами у себя на шее.
– Верховная жрица хочет видеть Талассу, - сказала она с деланным безразличием, но кривая улыбка накрашенных губ позволяла предположить, что этот вызов не сулит ничего хорошего.
– Но Талассе нужно сойти вниз.
– Она сказала, что это срочно, - равнодушно повела плечами жрица.
Аланда оглянулась на Талассу, которая смотрела на нее, бледнея на глазах.
– Иду, - сказала наконец девушка, сбросив с себя шаль и быстро вдев в уши серьги. Посланница уже спустилась вниз, что-то тихо напевая. Обе женщины обменялись взглядами.
– До полуночи, - шепнула Аланда.
– До полуночи.
– Таласса сжала ей руку и грациозной походкой вышла на галерею.
ГЛАВА 8
В "КОСТЯНОЙ ГОЛОВЕ"
Мнение Джайала о хозяине "Костяной Головы" не улучшилось при более близком знакомстве. От старика, когда он закрывал ворота, пахнуло такой вонью, что она заглушила даже аромат чесночной гирлянды. Джайал освободился от своего ожерелья при первой возможности и бросил его под копыта коню.
Теперь он рассмотрел хозяина получше - это был не тот, что заправлял гостиницей семь лет назад. Гостиница тогда принадлежала семье Фаларнов, а они сдавали ее арендатору. Тот арендатор был вместе с Джайалом на поле битвы, и молодой человек полагал, что он погиб, как многие другие, как владельцы гостиницы Фаларны.
Скерриб, заперев ворота, повернул обратно - его ночной колпак нелепо болтался сбоку, на лице играла алчная ухмылка.
– Так, стало быть, поставим лошадь на конюшню?
– спросил он, являя собой само радушие.
– Как условились, - осторожно ответил Джайал, опасаясь, как бы старый негодяй не содрал с него дополнительную плату.
– Ладно, я кликну мальчишку.
– Хозяин откинул голову, как петух, собирающийся прокукарекать, и издал вопль, который пробудил бы мертвых, если бы они не встали уже и без того.
– Фазад!
– проревел он в сторону обветшалой гостиницы и повторил свой призыв, когда отклика не последовало.
– Будь проклят этот юнец, никогда его нет на месте, ежели надо, - горько пожаловался он, но тут из-за расшатанной двери появился худенький мальчик лет двенадцати с расширенными от ужаса карими глазами.
– Вылез наконец, крысиное отродье!
– ласково
– Иди сюда и поставь лошадь этого человека на конюшню, - велел он, толкнув мальчика в спину так, что тот устремился вперед скорее, чем ему хотелось.
– Да смотри, чтобы этот старый одер не вышиб тебе последние мозги.
– Мальчик уставился в окружающий его мрак, дрожа всем телом. Шевелись же!
– прокричал хозяин голосом, не предвещавшим Фазаду ничего доброго. Мальчик ухватил мерина за узду и повел к полуразрушенным конюшням.
– Не сказать, чтобы его отличало большое рвение, - заметил Джайал.
– Да, только таких вот недотеп и можно достать нынче: кому охота служить исправно; когда солнце гаснет и завтрашний день может стать последним? Ну, да ладно! Ты, конечно, устал с дороги и хочешь выпить либо подкрепиться? А может, и того и другого?
– Да, путь был тяжел, - согласился Джайал, опасаясь дальнейших расспросов и денежных требований. Через боковую дверь они прошли в переднюю комнату гостиницы, освещенную одинокой сальной свечой - ее-то свет и видел Джайал сквозь ставню. Низкие стропила, погнувшиеся от возраста, поддерживали просевшую крышу, а их, в свою очередь, подпирали покосившиеся деревянные столбы. На столах и стульях лежала пыль веков. Над закопченным очагом виднелся герб Фаларнов.
Джайалу вспомнилась "Костяная Голова" в утро перед битвой: в этой самой комнате рыцари поднимали кубки молодого вина за здоровье друг друга, прежде чем выехать на болота; взбудораженные предстоящим, они отпускали нервные шутки - а теперь их больше нет в живых. Джайал вспомнил, не без чувства вины, и хорошенькую служаночку: она выбежала во двор, когда он садился на коня, сняла платок с пышных каштановых волос и с открытым призывом в карих, под цвет волос, глазах вручила его Джайалу. Весь день он носил ее платок рядом с шарфом своей невесты. Воспоминание об этом заставило его смущенно поморщиться; ведь тогда он в душе нарушил верность и невесте, и обетам Жертвенника, которые принес, когда отец назначил его командиром.
Хозяин проследил за его взглядом.
– Это герб Фаларнов. Гостиница до войны принадлежала им, - пояснил он.
Джайал повернулся к нему, еще во власти воспоминаний.
– Да, Фаларны, - медленно кивнул он.
– Их, должно быть, никого не осталось в живых? Скерриб заговорщически сморщил нос.
– Ну, не совсем никого...
– Он мотнул головой в сторону конюшен. Когда я приехал с востока и купил это заведение, все имущество Фаларнов перешло ко мне по указу - они ведь были мятежники. В том числе и этот малец - только он и выжил, как мне сдается.
– Только он, - задумчиво повторил Джайал. Скерриб, сочтя, что это известие огорчило его гостя, поспешно продолжил:
– Ясное дело, я не стал гнать беднягу из его же бывших владений - ведь дом-то Фаларнов сгорел дотла. Хотя и тогда уже видел, что толку с него не будет. И я хорошо с ним обращаюсь - куда лучше, чем стал бы другой на моем месте.
– Похвально, - процедил гость, смерив Скерриба ледяным взглядом и с заметным усилием сдержав вспышку гнева.
– Ты, кажется, говорил что-то о еде?