Наши люди в Шанхае
Шрифт:
— А кем папа работал?
— Кем? Н-ну… Он работал на судостроительном заводе Ху Дун.
— Понятно, — я разложила на столе салфетки. — А остальные? Они тоже работали вместе с папой?
— Кто как, — сказала мама, не подозревающая о моих коварных замыслах.
— А Алексей Евгеньевич?
— Не знаю, — мама как-то странно на меня посмотрела.
— Странно, — я аккуратно раскладывала салфетки.
Мама пожала плечами:
— Что ж тут странного? Время было такое.
— Я говорю, странно, что в
— Почему это не общались? Общались.
— Правда? А почему я не помню.
— Не знаю, — мама пожала плечами. — Возможно, я тебе не рассказывала. Но мы переписывались. Первое время очень активно переписывались, и с Ниной Ковалевой, и с Зиночкой Распоповой. Потом все реже, потом открытки по праздникам, потом и вовсе переписка сошла на нет. Сама знаешь, как это бывает, когда нет живого общения. Все ведь были из разных городов. Из Ленинграда только мы и Алсуфьевы.
— А… — я хотела было напомнить маме про ленинградца дядю Ваню Белинского, но вовремя прикусила язык.
Побоялась, что моя проницательная мамочка может насторожиться.
— Значит, ты никогда больше ни с кем из русских «шанхайцев» не виделась и ничего о них не знаешь?
— Н-нет, — запнулась мама.
— Я просто так спрашиваю, — поторопилась я успокоить ее.
Она понимающе кивнула.
— Я понимаю, тебе интересно, но, к сожалению, и сама мало что про кого знаю. Один раз, правда, Аню Потапенко встретила на Невском. Она из Твери в Ленинград в командировку приехала. Давно это было, лет двадцать назад, наверное, если не больше. Я еще тогда работала. Иду, помнится, мимо Казанского собора, задумалась, слышу, кричит кто-то: «Катя! Катя!». Оборачиваюсь, женщина какая-то мне машет. Я присмотрелась — Аня! Очень она, конечно, изменилась. Постарела. Горе никого не красит. Леша ее ведь сразу, как из Китая вернулись…
— А вот и мы! — На веранду торжественным шагом вплыла раскрасневшаяся свекровь с огромной кастрюлей борща на вытянутых руках.
— Ой, заболтались мы с тобой, — мама всплеснула руками. — Вот сюда, Наталья Васильевна, сюда ставьте, на подставку. Я сейчас быстренько в супницу перелью, и будем обедать.
— Нет, это невозможно, — насупившись, пробурчала я и загремела тарелками.
Вопреки ожиданиям, разговор с мамой не успокоил, а только разбередил. Не могу сказать, что после него я безоговорочно поверила Верочке. И все-таки…
Все-таки я была так взволнована, что даже на пальцах погадала. С закрытыми глазами. Как в детстве!
Раскрутила руки, держа их перед собой, потом развела в стороны и начала медленно сводить вместе так, чтобы вытянутые указательные пальцы встретились. Встретятся пальцы кончик к кончику, значит, можно ехать в Китай, невзирая на предупреждения Верочки. Не встретятся, значит, так тому и быть, Верочка была права!
Думаете,
Ничуть! Шесть раз руками крутила, шесть раз сводила-разводила, и каждый раз получалось по-разному. Три раза так, три раза эдак, баш на баш. Три раза выходило, можно ехать, три раза — нет.
Искушать судьбу и гадать в седьмой раз я не стала.
Все равно ведь поеду. Будь что будет!
Но и взять всю ответственность на себя я не могла. Я отвыкла! А что вы хотите, я столько лет замужем.
Я посчитала, что, как честная девушка, должна поделиться своими сомнениями с Алсуфьевым. Предупредить его. Просто обязана. Несмотря ни на что! Даже если Сергей передумает ехать.
Нет, это невозможно! Никаких «если». Я хочу поехать в Китай, во что бы то ни стало, и я туда поеду!
Я немножко подумала и приняла поистине иезуитское решение: рассказать Алсуфьеву только часть из того, что известно мне.
И нашим, и вашим!
Я позвонила Сергею и добросовестно пересказала все, что узнала от Верочки. Если и были в моем рассказе купюры, то очень незначительные. Для пользы дела.
Про разговор с мамой я предпочла благоразумно умолчать.
Алсуфьев выслушал меня очень внимательно. Он хороший слушатель, мой давний приятель Алсуфьев.
Выслушал и не поверил. Посмеялся.
Я даже разобиделась:
— Ну, знаешь ли, Сережа, я серьезно, а ты…
— Прости, пожалуйста, Наташечка, — искренне повинился он. — Я знаю, Вера это сделала из лучших побуждений. Спасибо ей. Только не надо на этом зацикливаться. Не думаю, что у нас с тобой есть серьезные причины для каких-либо опасений.
— Ты думаешь?
— Уверен.
— Не знаю, Сережа. Береженого бог бережет. Давай договоримся, что в Китае не будем никому ничего про себя рассказывать. Мне так спокойнее.
— Хорошо, — рассмеялся он, — не будем.
Ему бы все смешки. Пообещал и не выполнил! Кому нужны такие посулы? Зачем было обещать, если знал, что не сможет удержать язык за зубами? Только для того, чтобы я отстала?
В этом все мужчины!
Он, видите ли, знает Верочкину экспансивность. Ну и что ж, что знает?! Об этом все знают. И я в том числе.
Но я же Верочке поверила! Почти поверила.
Почему он не может?
Я смахнула несуществующие слезы и повернулась к Алсуфьеву:
— Ладно, — жестко сказала я. — Ты не поверил мне в Питере, не хочешь верить и сейчас. Не хочешь, не верь! Это твое право. Будем считать, что нападение на тебя — это чистая случайность. Договорились?
Он поспешно кивнул:
— Договорились.
— Тогда обещай мне одну вещь!
— Все что в моих силах, Наташечка.
— Это в твоих силах, Сережа, — серьезно сказала я. — Мы завтра собирались с тобой на экскурсию в Ламаистский монастырь. Верно?
— Верно.