Наследие Иверийской династии
Шрифт:
Моё сердце застучало громче зубов. Имя, которое я так и не смогла произнести, легко слетало с губ Талиции.
Глаза защипало: замёрзшего лица коснулся рассветный луч. Ещё розовое новорожденное солнце поднималось над полями, знаменуя начало нового дня.
Выходит, я провела в хрустальной западне всю ночь. Едва не свихнулась, чудом выжила. Но сейчас вдруг захотелось туда вернуться…
Я вдохнула — рвано, со всхлипами и остановилась перевести дух.
Сколько боли может выдержать человек?
— Он… — голоса было не слышно, и
— Прости, прости, прости, — запричитала княжна Веллапольская, на свой лад понимая вопрос. — Он не мог нарушить традиций академии, а я… Я бы хотела прийти раньше, но долг велел мне остаться. Сначала на приёме, потом рядом с консулом. Того требовала ситуация и политика. Это моя обязанность как княжны. — Она тоже всхлипнула и затараторила без остановки: — Умоляю, Юна, прости! Первое впечатление очень важно! Моё представление Кирмосу обязано было пройти идеально. Ты должна понимать, ты же сама… Ой, — девушка поняла, что сказала лишнее, и осеклась. Прикрыла рот ладонью в белой кружевной перчатке и виновато вытаращила глаза.
Но я понимала.
Понимала всё и даже гораздо больше, чем должна была.
Когда-то светом души слепила маленькая Юна. Теперь же отважная маленькая Талиция разделила со мной мой позор, потому что была чиста, справедлива и мечтала нести в мир добро. Она не была мной, нет. Она была лучшей версией меня. И ещё — княжной. Гораздо более приспособленной к жизни рядом с Кирмосом лин де Блайтом. Практически созданной для него. Он был здесь всю ночь, рядом с ней, и это было лучшим решением консула Верховного Совета.
О, я прекрасно это понимала.
А ещё чувствовала.
Стыд за наивное малодушие и женскую слабость. Впервые за всё время мне было холодно настолько, что внутри ощущался не лёд, а жар. То самое горячее сердце, что спасло мне жизнь, сейчас разлилось раскалённой лавой по внутренностям. Пожар ревности и отчаяния выжигал меня изнутри, но не согревал, а опустошал. Как это мучительно, когда в тебе всё ещё остаётся любовь, но сгорает вера в её будущее.
— Ваше сиятельство, — подоспел Жорхе. — Мне запретили помогать вам. Позвольте…
Он легко подхватил меня на руки, почти сняв с несчастной хрупкой княжны.
— Я не сиятельство, Жорхе, — слабовольно промямлила я. — Я Юна Горст. И я хочу домой. Пожалуйста, отнеси меня домой…
Рассудок всё-таки помутился. Потому что я просила о несбыточном. Откуда Жорхе Вилейн мог знать, где теперь мой дом, если я и сама не знала?
Стязатель просто отнёс меня в спальню, где служанки уже приготовили постель. Простыни оказались тёплыми, почти горячими, нагретыми раскалёнными бутылками, и от этого жара меня затрясло в лихорадке. Я беспокойно заметалась. В бледных лучах показалось, что мой мокрый от пота лоб трогает не Жорхе, а Каас. Мёртвый друг пришёл проведать меня.
Эсли шептала воззвания к Девейне, но получалось у неё откровенно плохо. Магия исцеления почти не отзывалась служанке, лишь немного улучшая моё состояние.
— Позову Лаптолину, — коротко бросил стязатель, но я вцепилась в его рукав.
— Вы знаете, где он? — потрескавшимися губами спросила я. — Он придёт ко мне?
Стязатель Вилейн отвёл глаза. Жестом велел служанкам выйти, и те подчинились, оставив нас наедине. Жорхе присел на постель, заботливо поправил одеяло. И сказал:
— Он уехал, госпожа Горст. Просил передать, что ищет способ, как разорвать связь. Мне жаль, Юна.
Я закрыла глаза.
Да, всё верно. Ментор разорвёт связь, и я не буду нужна ни ему, ни Ордену Крона, ни Мелироанской академии, ни лицемерной знати Батора. Я смогу быть собой — Юной Горст. Далеко отсюда. Я просто стану свободным человеком и начну всё заново, как начинала уже не раз.
Именно этого я и хочу. Нужно верить. Он найдёт способ разорвать связь. Он же…
— Кирмос, — сказала я вслух.
Покатала это слово на языке, пробуя его на вкус, представляя перед собой родной образ.
— Кирмос, — повторила снова.
Потом снова. И снова. Так и шептала это рычащее, громкое имя до тех пор, пока окончательно не провалилась в беспамятство.
Глава 3. Постарайся ничего не делать
— Inflammate Utvie. Eman miсhi'tum del Deveine! — звучал голос Сирены из далёкого прошлого.
В бреду, в корчах и приступах хриплого кашля я свернулась клубком на кровати и попыталась отпихнуть чужие руки.
В прохладной комнате покоев, где тоненькие свечи развеивали сумрак, женские фигуры в белом казались призраками. По телу прошла приятная волна магии Девейны, согревая и успокаивая.
— Вот так, — прошептала девушка. — Ещё немного. Alvioli bulmonos Vitalut. Eman miсhi'tum del Deveine.
Зидани Мозьен, светловолосая сестра-целительница, что всегда казалась самой незаметной, смущённо улыбнулась. От её прикосновений дышалось легче, и организм ускоренно побеждал болезнь.
— Konscimta Menielendo. Eman miсhi'tum del Deveine, — прошептала благородная дева и потрогала мой мокрый от пота лоб. — Это заклинание я составила сама. Чтобы ты немного успокоилась.
Магия исцеления работала безотказно. Зидани и правда была выдающейся целительницей, поскольку за несколько минут привела меня в чувство. Даже захотелось пить и есть. Сестра Мозьен сразу же поднесла мне горячего бульона с ароматным, ещё теплым куском хлеба. Я с жадностью накинулась на еду.
— Умница, Зидани, — подала голос Лаптолина. — Можешь быть свободна.
Госпожа Првленская стояла у окна, задумчиво рассматривая сад в розово-фиолетовом цвете вечера. Её длинные пальцы, украшенные тремя сочетающимися друг с другом кольцами, держали край занавеси.