Наследие Санторо
Шрифт:
— Дай мне хотя бы убить Фредерико! Я заслужила отмщения!
— Хотя бы, — передразнил мужчина, цокнув языком. — Кажется, я переборщил с повышением твоей самооценки. На такую крупную рыбёшку твоя удочка ещё не готова.
— Но я же убила того мафиози! — Аделине казалось, что внутри неё сейчас взорвётся ком, который заполнит её кипящей яростью. Она вынесла столько боли, унижения, слёз и бессонных ночей, а Реборн заявляет, что она не готова.
— Потому что в первую очередь ты побежишь отнюдь не убивать Фредерико. А искать встречи с человеком, который прихлопнет тебя как муху.
Прекрасно поняв намёк, который экс-аркобалено даже не пытался завуалировать, Аделина
— Как мне доказать, что я готова?
— Как? Дай-ка подумать, — то ли всерьез, то ли в шутку, но репетитор лениво фланировал по комнате, заумно потирая подбородок, будто и правда продумывал всевозможные варианты лучшего госэкзамена на киллера. — Есть один способ меня переубедить.
Санторо засмеялась, когда увидела результат долгих раздумий: солнечный аркобалено нашёл свою давно погасшую пустышку аркобалено, которую, как оказывается, хранил как зеницу ока, и демонстративно надел в виде амулета. И подойдя ближе, перехватил руку Аделины.
— Когда ты вот этими руками сможешь снять с меня пустышку, тогда я выпущу тебя, скину с тебя своё око и разрешу выполнять задания одиночно, сможешь делать всё, что душа пожелает. Хоть к Занзасу беги под пулю.
— Это ведь шутка? — Лине было смешно. Что за глупость? Существует сотня способов, чтобы незаметно снять эту соску. Так почему тогда Реборн смотрит на неё как на малое дитя и тянет эту ядовитую усмешку, один своим видом показывая, что свершится это нескоро.
От укола по своему самолюбию, Аделина попыталась сорвать соску, но в глазах вспыхнули искры, а горло разодрала жгучая боль. Со слезами на глазах Санторо упала на колени, схватившись за горло, по которому Реборн ударил ребром ладони с такой скоростью, что она даже заметить не успела.
— Ещё раз попробуешь забрать в открытую?
— Вот и попробую. — Голос отозвался сипло, да и дыхание спёрло, отчего Лине понадобилось время, чтобы прийти в себя. Но она поднялась с гордо выпрямленной спиной.
Реборн устроился на диване, закинув ногу на ногу, представив себя в качестве беззащитной мишени. Но Лина больше не спешила. Ступала рядом, искоса следя за объектом, продумывая лучшие варианты. После нескольких бесплодных минут, она подхватила стул и, выставив спинкой вперёд, уселась лицом к киллеру, пристроив подбородок на спинку.
— Ты ведь не собираешься ждать, когда я усну? — в голосе Реборна звучало разочарование. Не такого он ожидал от своей ученицы.
Игра чем-то напомнила ситуацию с картами, когда она пыталась забрать их у Занзаса. И, видимо, Реборна это забавляло не меньше, чем босса Варии. В тот раз она воспользовалась лучшим способом отвлечь противника — использовала саму себя. Так почему бы не послушаться совета своего учителя?
С грацией ленивой кошки Аделина поднялась, нарочито медленно приближаясь, позволяя Реборну удивлённо изогнуть бровь и рассмеяться — нервно, вибрирующе. Ведь Санторо оседлала его колени, улыбаясь, как могут улыбаться только самые невинные создания, неспособные так порочно прижиматься к чужому телу и пытаться заглянуть в саму душу, не отрывая зрительного контакта. Реборн покачал головой, но не разочарованно и осуждающе, больше скучающе, уж слишком всё развивалось по банальному сценарию.
— Не получится, — констатировал он факт.
— Я ведь даже не начинала, — обиженно заметила Лина, подцепив галстук, пальчики её совсем рядом находились с пустышкой.
Эти попытки соблазнения выглядели до глупого детскими, но до мурашек умилительными. Взгляд попрошайки, сахарная
— Будем считать, что шляпа — это тренировка.
— А следующим заберёшь моего Леона?
— Нет, Леона я не смогу надеть. А спать я буду сегодня только в твоей шляпе. Чтоб мучился в бессоннице.
Два дня Лина безуспешно пыталась отобрать треклятую соску, которая маячила перед глазами едва ли не двадцать четыре часа в сутки. А Реборн будто специально находил причину наклониться так, чтобы она повисла перед самым носом — протяни только руку и сорви… и лишись этой самой руки.
На второй день Санторо уже продумывала вариант отравить киллера, лишь бы он не пропускал сквозь пальцы цепь, показывая, насколько же она осталась никчемной, не достойной зваться киллером. Ведь ей не по зубам такая элементарная вещь, которую она бахвалилась заполучить в первую же минуту.
На третью ночь у Лины сдали нервы. Она не спала, ждала когда уснёт Реборн, чтобы подкрасться как бесшумная кошка, юркнувшая в постель к хозяину, который прогонит её первым же пинком, если заметит.
Трудно было понять, спит Реборн или нет, слишком искусно он мог притворяться спящим. Санторо даже вытянула руку перед его лицом, вероятно надеясь, что он перехватит её, если почувствует тепло. Но Реборн игнорировал её присутствие в его постели, которая была строго закрытой зоной. Снять соску представлялось двумя вариантами: снять через голову, что не самая лучшая идея, и перекусить цепь, чем Лина и занялась. Прихватила одну из карт, направив в неё пламя облака так, чтобы картонное ребро стало настоящим лезвием, и принялась медленно пилить. Реборн зашевелился, и Лина едва не отскочила назад, чтоб свалиться на пол кубарем, но сдержалась. Однако киллер перевернулся набок, чем усложнил её задачу. Под ладонью непроизвольно скользнуло обнажённое плечо, и Лине стало не по себе, краска ударила в лицо.
Ей бы думать за свою цель, но она не выдержала и сделала то, что мечтала уже не первый день. Идея засела в голове и жужжала, свербила всё это время. А тут такой прекрасный шанс. Лина пропустила бакенбарды-завитушки между большим и указательным пальцем, с умилением наблюдая, как прядка завилась обратно стоило её выпустить.
— Разве я не предупреждал тебя, что попасть ко мне в постель можно только при одном условии?
Сейчас Санторо больше всего хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Она даже лицо прикрыла рукой, страдальчески вздохнув.
— Я просто не могла уснуть, не законченные дела, знаешь ли, вызывают бессонницу.
— Да? И среди этих незаконченных важных дел было потискать меня за бакенбарды? Люди после такого, знаешь ли, не живут.
Воцарилось молчание, Лина всё так же сидела на его постели. И Реборн, нахмурившись, приподнялся проверить, не уснула ли она, изъявив такую наглость.
Но Санторо сидела на коленях как кошка, ожидающая, когда хозяин соизволит подняться, чтобы утолить её голод.
— Ты нарушаешь правила.