Наследница чужой жизни
Шрифт:
Княгиня Коринова вырвала у Евгении обещание. Да только вот война диктует свои правила, и у судьбы на Васеньку свои планы оказались. Погиб Васенька при первом же штурме Плевны. Атака не удалась, и поражение приписывали именно неправильной тактике генерала Шильдер-Шульдера. Недооценил противника и вёл атаку замкнутыми колоннами.
Евгения, очутившись в самом пекле, конечно, не могла уследить за Василием, который действительно пошёл в атаку в первых рядах. И только, ползая по полю и оказывая помощь, она наткнулась на своего брата и
– исполняются так быстро.
Евгения не знала, сколько она просидела, оплакивая брата и забыв о других раненых, а потом тащила Василия на себе до походного госпиталя. Всё, что она могла сделать теперь – это похоронить. Девушка переживала, словно это на самом деле была её вина. Не выполнила обещания, которое вырвала у неё княгиня Коринова. Как ей теперь вернуться домой?
Теперь всё, что она могла сделать – это помогать другим. И Евгения бесстрашно лезла под огонь, вытаскивая раненых или дежурила в госпитале, пока не падала с ног. Она позже всех ложилась и раньше вставала. Когда выдавалось свободное время, писала письма под диктовку для тех, кто не мог сделать это сам. Это помогало заглушить чувство вины.
Стас наблюдал, как девушка присела и поправила косынку. Её когда-то белый фартук был весь в пятнах крови. Она взяла Александра за руку, что– то шептала ему. Вытерла слезинку, сползшую по щеке. Молодой человек и на самом деле был хорош. Чёрные кудри обрамляли лицо с волевыми чертами. Правильной формы нос, высокий лоб, остроконечная бородка. Стас увидел, что нить, связывающая душу с телом стала совсем тонкой. Мужчина открыл глаза и посмотрел в голубое небо.
Стаса толкнули в тело и, почувствовав, как стало горячо в груди, провалился в бессознательность.
Хотя он чувствовал, как его, причиняя жуткую боль, перекладывали на носилки, слышал голос сестры милосердия.
– Терпеть будешь, голубчик! – сказал хирург Стасу, когда тот пришёл в себя. – Буду пулю извлекать на живую. Из анестезии только спирт. – Ну, ты же у нас герой.
Горячим полыхнуло горло, а в глазах поплыл туман. Боль отступила лишь на мгновение, чтобы ворваться в тело с новой силой.
У Стаса возникло искушение покинуть это чужое окровавленное тело, но вдруг перед ним возникло лицо девушки, обрамлённое непокорными кудряшками, охватывающие ее тело, словно плащом.
«Милый, потерпи. Мы должны быть вместе!"
«Кто ты? Я устал. Больше не могу. Эта боль поглощает меня».
Стас чувствовал, как его выталкивают. Он видел светящуюся точку – душу этого парня, прямо перед собой. Его душа хотела вернуться назад и, получив передышку, вновь воспряла с силами.
«Не подчиняйся боли, пропускай её через себя. Так сможешь победить. Я прошла через это ради тебя, и ты сможешь ради меня».
«Но кто ты? Я ничего не помню. Боль сильнее меня. Я потерял её. Мы запутались в веках. Нет смысла»
«Я - Алиса, мы должны быть вместе! Забыл?»
«Алиса. Алиса. Конечно, помню. Ты так странно выглядишь. Ты совсем девочка»
«Новая жизнь, новая игра» - девушка тряхнула кудряшками. Я – Лиза теперь. Елизавета Калиновская. И не такая я уж и девочка. Родители замуж выдают. Так что поспеши. Мне нужно просыпаться».
Стас сжал в зубах деревяшку, которую ему сунул врач, пытаясь повторять про себя: Лиза - Алиса, Лиза - Алиса. Лиза - Алиса. Боль вошла глубже, вспенивая кровь и поджаривая плоть. Стас перестал сопротивляться, пропустил её, принимая огонь и подчиняясь.
Калиновская Лиза. Калиновская Лиза. Стас был готов терпеть любую боль, зная, что нашёл Алису. Она сказала: мы должны быть вместе. Впился зубами в дерево. Пропустил ещё один огненный луч. Открыл глаза.
– Ну вот и всё, Сашка. Ты молодец. Вот она, - врач держал в руке окровавленный кусочек железа. – Пуля, которой не удалось тебя убить. Давай ещё глотни. Зашивать надо. В рубашке родился.
Стас помотал головой.
– Что такое? – нахмурился врач.
– Ещё надо потерпеть. Тебя сказали, к награде представят.
– Лиза, - прохрипел Стас.
– Калиновская.
– Слышь, герой. Тебе бы Богу молиться, пуля прошла рядом с сердцем. А ты про бабу вспоминаешь. Давай пей, - хирург прижал ко рту флягу с разбавленным спиртом.
Стас мотнул головой.
– Повторите. Лиза Ка…
– Да запомнил я, - врач раздражённо оглянулся на доносившийся стон.
– Лиза Калиновская. Пей!
Стас, почувствовав, как поплыла комната, а боль усилилась. Он будет думать о Лизе и всё вытерпит. Лиза. Какая же боль! Лиза! Бессознательность накрыла чернотой.
– Ну, наконец-то, - вздохнул врач, увидев, как в операционную вошла Евгения.
– Как он? – спросила она, обеспокоенно вглядываясь в лицо Александра.
– Пулю извлёк, зашивать надо. Ты вовремя его притащила. Большая потеря крови.
Лицо девушки просияло и стало почти красивым, несмотря на синие тени под запавшими глазами.
– Женевьева, найди клочок бумаги и запиши для этого героя: Лиза Калиновская, а то я забуду.
Евгения застыла.
– Вы сказали: Лиза Калиновская? – повторила она.
– Именно так, - хирург посмотрел на неё через очки. – Наш герой просил запомнить.
– Поторопись, Женевьева. Мне нужна твоя помощь.
Евгения с трудом заставила себя сдвинуться с места. Причём тут Лиза Калиновская? Сколько раз они разговаривали с Александром, он ни разу о ней не упоминал. Ирония судьбы заключалась в том, что у Александра, графа Ракитина, и Евгении, которая хоть и недолго побыла в Петербурге, но посетила с княгиней Куриновой достаточно респектабельных семей, нашлось много общих знакомых.