Наследница Шахерезады
Шрифт:
– Да, нас пока в задницу не посылают, – сговорчиво согласился дежурный инспектор.
Звякнул телефон.
Группенинспектор Борман подошел к аппарату, представился, немного послушал и, помрачнев, бросил трубку.
– Роберт? – заметив перемену в настроении шефа, насторожился дежурный инспектор. – Что-то случилось?
– Поздравляю, парни, вот и до нас докатилось! – сердито буркнул Борман. – Только что какой-то урод послал нас в сортир и пообещал, что будут трупы!
– То есть и в Вене начались протесты, как в Линце? –
Он немного подумал, что бы тут сказать хорошего, и за неимением чего получше повторил:
– Но гнилую картошку в аэропорт все равно не пропустят.
24 января, 12.00
– Ну, как? – спросила Ирка, когда я зайцем выскочила из-под стола, мышкой прошуршала по полу и ланью перемахнула через барьер. – Что сказали в полиции?
– Совсем ничего не сказали, наверное, потеряли дар речи, – ответила я.
Мы быстро, но не бегом, чтобы не привлекать к себе внимания, вернулись к злополучному туалету и стали ждать дальнейшего развития событий в магазине меховых изделий.
У этого шубного салона было два больших достоинства: расположение – как раз напротив туалетного аппендикса – и большая дугообразная витрина. Плавно изогнутая стеклянная стена позволяла видеть и подходы к уборной, и ведущий к полицейскому участку коридор.
Мы с Иркой заняли стратегически выгодные точки в витрине и с полчаса усердно делали вид, будто внимательнейшим образом рассматриваем манекены в дивных шубах.
Ирка изучала классическое манто из чернобурки, а я – авангардную тужурку из норковых шкурок всех цветов радуги. Сшита она была так, что мне вспомнилось школьное народное «Пифагоровы штаны во все стороны равны» – квадратно-гнездовым способом без каких-либо кривых линий. Определенно на такую шубку стоило посмотреть, а с учетом цены на ярлычке не следовало удивляться, что кто-то (например, я) завис у этого скорняжного шедевра на добрых полчаса.
По истечении этого времени я заметила, что хищно улыбающаяся продавщица подбирается ко мне все ближе и ближе, в перспективе явно намереваясь пристроиться к нам с шубой третьей лишней.
– Ты что-нибудь видишь? – негромко спросила я Ирку.
С ее позиции был лучше виден коридор.
– Кривую строчку и косо вшитый карман! – торжествующе сообщила подруга. – Ха, французская эта шубка, как бы не так! Я уверена, что это китайская дешевка. У нее даже подкладка никакая не шелковая, а из вискозы, я подожгла лоскуток, он характерно пахнет!
– Что, что ты сделала? – Я растерялась.
– Проверила образец подкладочной ткани огнем. – Ирка была довольна, как любимый слон падишаха.
– Где ты его взяла?!
– Образец ткани? В кармане шубки, там есть коробочка с тряпочкой и запасными пуговицами.
– Я про огонь!
– А, так я же купила зажигалку в сувенирной лавке. И еще фарфоровый наперсток с гербом города Вены, и еще саморазогревающиеся химические стельки для зимней обуви – вообще классный сувенир из страны горнолыжного спорта. Но и зажигалка прикольная, она в виде венского шницеля…
– Господи, сейчас из нас с тобой пару шницелей сделают! – Я заволновалась и потянула подружку прочь из лавки. – Эта шуба стоит, как целый самолет, а ты ее подпаливаешь, сумасшедшая! Хочешь, чтоб нас арестовали за поджог манто?!
– Да брось, полиции сейчас не до этого, у них же трупы в туалете сидят!
Ирка упиралась, не желая расставаться со своей ненаглядной чернобуркой.
Тут я вспомнила, зачем мы вообще пошли в эту меховую лавку, и задумалась:
– А тебе не кажется странным, что в туалет до сих пор не пришел ни один полицейский?
– У них, наверное, есть уборная для персонала, – машинально ответила Ирка, продолжая глазеть на чернобурку. – Как думаешь, если я укажу продавщице на многочисленные дефекты этой шубы, она снизит цену?
– Да какая шуба?!
– Эта.
Подружка кивнула на манто и неторопливо пошла в обход манекена, неотрывно глядя на меховое изделие и бормоча:
– Эта шуба сшита грубо…
– Ирка!
– Наша Ирка смотрит бирку…
– Ир-ка! – с нажимом произнесла я по слогам. – Сор-тир! Тру-пы!
– Собирались трупы в группы…
Я толкнула ее в бок.
– А? – Поэтесса очнулась. – Ты что-то сказала?
– Я тебе сейчас много чего скажу, – пообещала я, бесцеремонно ухватившись за полу подружкиного френча.
Верблюжий войлок очень пластичный, он легко деформируется, так что любительнице дорогой и модной верхней одежды пришлось пойти со мной.
Я отбуксировала подругу подальше от мехового салона – в магазин часов, остановилась под циферблатом размером с тележное колесо и предложила Ирке посмотреть, который час.
– О, пора бы нам поесть! – оживилась она.
И, поглядев на часы, добавила в рифму:
– На Урале скоро шесть.
Какой, пропади оно все пропадом, Урал?!
Чертова шуба что-то сделала с подружкиными мозгами.
– Блин! – вскричала я в тему обеда. – Максимова, ты долго будешь тупить? Я уже всяко разно намекнула тебе, что анонимный сигнал не сработал, а до тебя не доходит!
– То есть?
– То есть полицейские не поняли смысла нашего сообщения.
– А почему?
– Да откуда мне-то знать? Оно же на немецком, я и сама его не понимаю!
– Так, постой.
Ирка потрясла головой (видимо, вытряхнула остатки дурманящих мыслей о шубе).
– Получается, что наш план А не сработал, полиция все еще не нашла трупы, да?
– А у нас есть план Б? – логично заинтересовалась я. – Я не знала! Так что у нас на второе?
– У меня – шницель по-венски. – Ирка окончательно пришла в себя. – Пошли в кафе, за едой посовещаемся. Хочу шницель по-венски и картошку по-деревенски…