Наследница Шахерезады
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, наш вылет в Дортмунд так задержится, что мы опоздаем на фестиваль? – заволновалась Лили.
– Нет, он хочет сказать, что мы дерьмовая группа, у которой нет шансов на победу, – хмыкнул Ли. – Но, зная Дирка не первый день, я прекрасно помню, что именно это мы слышим от него перед каждым ответственным выступлением. Так Дирк снимает с себя ответственность за провал, обеспечивая себе право сказать, если что: «А я вас предупреждал!»
– Старик, ты меня обижаешь. – Дирк умело притворился оскорбленным. – Я лучше всех знаю, что «Ли и Лили» – прекрасная группа. Не забывай, я ваш директор! Но, Ли, я почитал прессу. Ты знаешь, чего ждут от участников Дортмундского молодежного рок-фестиваля?
– Взносов за участие, – буркнул Ли.
– Это организаторам нужны взносы, а чего ждут пресса и зрители, ты в курсе?
– Прекрасной музыки! – воскликнула Лили и красиво, как делала это на сцене, тряхнула длинными волосами.
– Нет, милая, не только. – Дирк погладил блондинку по бедру и вздохнул. – Музыка – это само собой, но главное – выступление должно быть концептуальным!
– Как ты сказал? – нахмурилась Лили.
– От нас ждут ответа на вызовы, – сказал Дирк.
– Слушай, парень, мы это уже обсуждали, не так ли? – неохотно включился в дискуссию Ли. – Да мы отвечаем на такое количество вызовов, что «Гринпису» за нами нужно стенографировать! У нас и загрязнение атмосферы, и тающие ледники, и умирающий Гольфстрим, и невинно убиенные киты и дельфины – и все это в одной песне! Скажи, чего тебе еще не хватает?
– Дирк, правда! У нас такое шикарное соло кита! – Лили запрокинула голову и издала печальный долгий визг, отозвавшийся за барной стойкой звоном разбитого бокала.
– Соло кита выше всяких похвал, – поторопился сказать Дирк. – Однако…
– А наши хрипы в зеленых легких планеты? – Лили набрала воздуха, готовясь продемонстрировать хрипы, но Дирк поспешно закрыл ей рот ладонью.
– Не надо, милая, не выдавай раньше времени все наши секреты, – попросил он. – Даже здесь могут оказаться конкуренты, которые похитят идею.
– Короче, Дирк, что тебе не нравится в нашем выступлении? – прямо спросил Ли.
– Ну-у-у… Если я скажу, что мне не очень нравится название «Ли и Лили», вы сильно обидитесь?
– Дирк! – Лили сделала большие глаза. – Но мы же ПРАВДА Ли и Лили! Даже те из нас, кого зовут Майк и Тони, отчасти Ли, потому что фамилия у них – ЛИпкин! А наш клавишник – КолЛИнз!
– А я Брук, – сказал Дирк. – И как единственный Брук среди многочисленных Ли, должен прямо сказать: «Ли и Лили» звучит как название дуэта в стиле кантри!
– И ты, Брук! – пробормотал в стакан с молочным коктейлем Ли. – Дирк, мы не можем поменять название. Во всяком случае, не сейчас. В программе фестиваля мы заявлены как «Ли и Лили».
– Ну да! – надула губки солистка. – Что-что, а мое имя обязательно должно остаться в названии, я же специально выхожу на сцену вся в белом, как лилия!
– Вот именно! – Дирк щелкнул пальцами. – Милая, не обижайся, но именно это имеет смысл поправить, пока не поздно. Ты возникаешь в круге света – такая нежная, чистая, воздушная, разительно контрастирующая с загрязненной окружающей средой. Но это слишком беззубо! Я понял, мы должны шокировать зрителей!
– Как? Вытащить на сцену полуразложившийся труп гренландского кита? – съязвил Ли.
– Фу! – сморщила носик Лили.
– А было бы эффектно, – задумался Дирк.
– Старик, извини, но труп гренландского кита мы не взяли, – опять съязвил Ли. – У нас и без того был перевес багажа.
– Ладно, не надо ничего такого грандиозного! Просто немного поменяем сценографию, – предложил Дирк и потянулся за салфеткой. – Понимаешь, чистая девушка, оплакивающая поруганную и умирающую природу, – это красиво, но нам нужно безжалостно ткнуть публику мордой в грязь!
– Я не выйду на сцену грязной! – воспротивилась Лили.
– Да не ты! – Дирк дернул салфетку и вытянул сразу нескольк штук. – Не ты, а… Что это?
Он брезгливо выронил несвежую салфетку.
– Тут что-то написано, – заинтересовалась Лили. – Кажется, по немецки?
Она с усилием прочитала по слогам:
– Ом-нес хо-ми-нес, кви ин кор-по-ри-бус апо-ди-териум!
– Ого! По-моему, это латынь, – удивленно сказал начитанный Ли, перебирая салфетки. – Но есть и на немецком, и на французском, и еще на каком-то славянском языке… О! А вот и английский: «Скажите всем, что в туалете сидят трупы!»
– Что за глупая пакость – испортить шокирующими надписями все салфетки! – возмутился Дирк, перебрав бумажные квадратики. – И этот текст омерзительный! Зачем?
– Панки, что с них возьмешь! – пожала плечами Лили.
– Дирк! – позвал Ли, напряженно глядя на исписанную салфетку.
– Что?
– Дирк, а ведь это мысль!
– Какая?
– Вот эта! – Ли постучал пальцем по салфетке. – Представь: мы начинаем, но прожектор выхватывает из темноты не Лили в белом платье, а страхолюдного зомби на унитазе!
– Символ сдохшего и разлагающегося общества потребления? – оживился сообразительный Дирк. – Неплохо!
– Тошнотворно громко звучит бурчание спускаемой воды! – блестя глазами, продолжил Ли.
– И тут же страдальческий крик кита! – подхватил Дирк.
– А где же девушка в белом платье? – заволновалась Лили.
Дирк успокаивающе похлопал ее по бедру:
– Она идет и плачет! А зомби на унитазах тянутся к ней пятнистыми руками!
– Убери от меня свои руки! – Обиженная Лили вырвалась и пошла прочь.
– И ты же сможешь добавить в нашу песню что-то вроде припева, чтобы это звучало как убойный рефрен: «Трупы! На унитазе! Трупы! На унитазе!»? – даже не обернувшись на подружку, требовательно спросил приятеля Дирк.
– Естественно, – ответил Ли, распихивая по карманам салфетки с надписями.
Он помнил, что конкуренты не дремлют, и не собирался давать им шанс.
24 января, 14.40
– На шубу не смотри! – потребовала я на подходе к салону меховых изделий.