Наследница Шахерезады
Шрифт:
Я не поняла, это уже были стихи или еще проза жизни?
24 января, 13.00
К обеду кафе стало похоже на филиал сумасшедшего дома в цыганском таборе. С той разницей, что никто не откочевывал прочь и между столиками не бродили, тряся шелковистыми гривами и хвостами, рассупоненные лошади.
В детском уголке уже высился пестрый шатер из пальто, на свободных участках пола самоорганизовались лежбища, а диваны просели под весом целых семей и компаний. Все столики были заняты, все горячее съедено. Бармен Клаус как заведенный строгал бутерброды с сыром. Ветчина и сосики уже закончились, кетчуп, горчица и терпение Феликса были на исходе.
– Молодой человек, а салфетки у вас есть? – окликнула его дородная рыжая дама.
Феликс вспомнил ее: это она хотела суп в термосе.
Накаркала нелетную погоду, ведьма!
– Нихт ферштейн.
Феликс сделал каменное лицо.
– Обыкновенные бумажные салфетки? – настаивала ведьма.
– Ирка, погоди. – Спутница рыжей дамы шустро постучала по сенсорным кнопкам мобильника, и невидимка непререкаемым бронетанковым голосом изрек:
– Папирхандточер!
– Белые бумажные салфетки, – уточнила ведьма.
– Вейт папирсервиттен! – категорически потребовал бронетанковый нивидимка.
– В первый раз он как-то по-другому сказал, – заметила ведьма.
Ее спутница мило улыбнулась сердитому Феликсу:
– Дайте нам папирсервиттенов, битте, шнель!
– Шницель, а не шнель! – спохватилась рыжая. – Стопку сервиттенов и два шницеля! А карандаш у нас свой есть.
24 января, 13.35
Дзинь!
Пришло сообщение от мужа: «Кыся, куда деть порошок?»
– Да лишь бы не в ноздри! – вульгарно сострила подружка, бесцеремонно прочитав послание в моем телефоне. – А о каком вообще порошке идет речь?
– Полагаю, о стиральном, – рассудила я.
И написала ответ:
«На передней панели стиралки слева сверху есть выдвижной ящичек для порошка».
Мужчинам надо все объяснять очень точно, у них совсем нет воображения.
24 января, 13.37
Дзинь!
Колян прислал второе сообщение: «Так он же зеленый!»
Мы с подружкой столкнулись лбами над моим телефоном.
– Что значит – он зеленый? Кто – он? – задумалась Ирка. – Боже, мало нам тут загадок, еще и Колян со своим чем-то зеленым!
– Вообще-то из зеленого у нас в доме только кактус, – сказала я неуверенно.
Вообще-то я просила Колянов выкинуть елку, но сделали они это или нет?
Хотя, строго говоря, елка уже давно не зеленая. Она уже к середине января побурела и загнулась лысым кренделем…
– Вот именно! Сколько раз я дарила тебе прекрасные горшечные растения, а ты умудрилась заморить все, кроме кактуса! – Ирка моментально оседлала любимого конька.
– Погоди, не гомони. – Я послала вызов Коляну. – Надо разобраться с имеющимся зеленым.
Оказалось, зеленый – это и есть порошок. Коля-младший проверял полученную на уроке рисования информацию о том, что в результате смешения синего и желтого образуется зеленый цвет. У него получился болотный.
– Это потому что чисто желтых теней у тебя не было, только бежевые, – охотно объяснил Колян. – В общем, теперь бежевых у тебя тоже нет. И синих. Но зато есть целое блюдце болотно-зеленых! Вот я и спрашиваю тебя, куда их пересыпать? Обратно в ту же коробочку они не влезают, а тени просто суперские получились, прям мечта Рэмбо! Не выбрасывать же?
Беру назад свои слова о том, что у мужчин вовсе нет воображения. У моих – есть.
– Не выбрасывай, – кротко согласилась я. – Но и в стиралку не засыпай! Найди какую-нибудь баночку…
– Из-под того крема, который в ванной на полочке стоял, подойдет? – спросил муж.
– Да, – коротко ответила я и отключилась, чтобы не сказать чего-нибудь непедагогичного.
Крема этого, надо понимать, у меня теперь тоже нет…
– Что ты там говорила про здешний дьюти-фри? – обернулась я к Ирке. – Давай улучим минутку и сходим туда, мне нужно купить кое-что из косметики.
Понятно, что покупка косметики – дело серьезное, требующее времени. Поэтому с планом Б мы разобрались на скорую руку, немного небрежно.
– Важен результат! – успокоила меня Ирка уже на пути в магазин. – Я уверена, что на сей раз полицейские получат наш сигнал. Бежим быстрее, пока не началась суматоха с детективным расследованием!
24 января, 14.20
В кафе было настоящее столпотворение, и ребята даже не рассчитывали на столик, но Дирк для разнообразия проявил себя как гениальный директор и сумел раздобыть места.
Правда, втиснуться за столик на двоих вшестером не представлялось возможным, даже если бы Лили по обыкновению села Дирку на колени, а близнецы срослись, как сиамские. Поэтому за столом обедали только Ли и Дирк с Лили, остальные же вольготно расположились на полу под пальмой в кадке и в кружевной тени ветвей смотрелись как утомленные пастушки на привале.
Сходство усугубили близнецы, которые решили, что время и место располагают к музицированию на компактных инструментах, и достали из рюкзаков свирель и бубен.
Ли предвидел, что случайные слушатели с ортодоксальными музыкальными вкусами очень скоро их из-под пальмы выкорчуют и погонят прочь. В игре на свирели и бубне Майк и Тони были, мягко говоря, не сильны. Вообще-то Тони был басистом, а Майк – барабанщиком.
Впрочем, если бы Майк затеялся играть на барабанах, его выгнали бы из кафе еще вернее. Увлекаясь, Майк забывал о правилах человеческого общежития и грохотал, как паровоз, груженный бревнами и металлическим ломом.
– Ли, у меня плохие предчувствия, – расправившись с бутербродом, объявил Дирк. – Мы пролетим.