Наследница Шахерезады
Шрифт:
– Ирка, ты опять потеряла сумку! – Я всплеснула руками.
– Ничего я ее не потеряла, просто забыла в кабинете. – Подружка оглянулась на дверь, но я уже пошла к багажной ленте. – Эй, не трогай чужой чемодан, может, в нем бомба!
– Тебе виднее, – покладисто сказала я, снимая сумку с ленты.
– В смысле?
Ирка подошла поближе.
– В смысле, это твоя сумка! Видишь, на ярлычке написано: «Фрау Максимофф»!
– Это не мой почерк!
– А фамилия твоя! – Я постучала пальцем по квадратной наклейке – обычной офисной бумажке желтого цвета с липким краем…
Где-то я такой же точно папир совсем недавно видела?
«В полицейском участке, – услужливо подсказал внутренний голос. – Тебе на такой бумажке телефонный номер написали».
– О!
Я смекнула:
– Ирка, зря мы ругали херов полицаев, они все-таки нашли твою сумку! И даже в самолет ее погрузить успели, какие молодцы!
– Кажется, я сошла с ума, – пробормотала подруга.
– Какая досада, – с готовностью закончила я из цитату из мультика «Малыш и Калсон», с интересом ожидая продолжения.
Необоснованные приступы самокритики моей подруге не свойственны. Нужна серьезная причина, чтобы она признала себя не вполне соответствующей высокому идеалу.
– Я могу поклясться, что оставила свою сумку в кабинете, так что либо у меня провалы в памяти и галлюцинации, либо эта чертова сумка действительно обладает свободной волей и тягой к бродяжничеству! – раздраженно заявила Ирка.
Она присела и с вызывающим треском расстегнула молнию пресловутой сумки.
– Эй, следопытки! – окликнул нас знакомый голос.
Я оглянулась и увидела Лазарчука… с квадратной сумкой серо-зеленого цвета!
Серега отпустил ручку двери, поставил сумку на колесики и панибратским голосом разбитного извозчика воззвал:
– А вот кого домчать к семейному очагу, на радость чадам и домочадцам!
Мой остекленевший взгляд весельчака обескуражил.
– Эй, ну чего ты? Все еще дуешься? – огорчился Лазарчук.
Я не ответила, перевела взгляд на Ирку и ахнула.
В сумке была не бомба (будь там бомба, ахнула бы она, а не я).
В сумке были алмазные россыпи Голконды, копи царя Соломона и золото Маккены.
– Ты где это взяла?! – спросила я мадам Максимову страшным шепотом, обессиленно присаживаясь так, чтобы собственным телом загородить золотой запас чьей-то родины от взора неподкупного полицейского полковника Лазарчука.
Ирка молчала, сомнамбулически шевеля растопыренными пальчиками над сверкающими россыпями.
– Так, ладно, дома поговорим! – Я спешно оттеснила загипнотизированную подружку в сторонку и быстро, но аккуратно застегнула молнию на сумке.
– Так вас везти по домам или нет? Я свою машину на платной парковке оставил, мне эта ваша детективная история в копеечку влетит! – сердито пожаловался Лазарчук.
– Пожалуй, мы найдем возможность компенсировать тебе убыток, Серега, – сказала я и погладила квадратную сумку. – Не так ли, фрау Максимофф?
– Натюрлих! – ответила фрау и захихикала как умалишенная.
Лазарчук проводил нас к своей машине и повез в город, включив погромче радио. Он явно ждал, что мы набросимся на него с расспросами, и постарался исключить саму возможность услышать хоть что-то, кроме музыки.
– …А мы продолжаем прямую трансляцию с музыкального фестиваля в Германии, и прямо сейчас в эфире чумовые ребята, буквально взорвавшие зал! – удивительно бодро для глухого ночного часа проорал ведущий радиошоу. – Встречайте – новые рок-звезды Европы, группа «Ли и Лили»!
– Тот ин ди тойлетт! Тот ин ди тойлетт! – зверскими голосами под мощные аккорды заревело радио.
– Весь мир сошел с ума, – пробормотала я и закрыла глаза. – Серега, сделай потише!
Лазарчук неохотно повиновался, и Ирка тут же воспользовалась возможностью завязать разговор:
– Кстати, Серега, ты как насчет того, чтобы в выходные поехать к нам на шашлыки?
Пролог
– Я ничего не вижу.
– Осторожно, здесь ступенька…
– Куда мы идем?
– Сейчас увидишь.
– «А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».
– Слова из твоей роли?
– Да. Сегодня на репетиции я их забыла.
– Скажи еще что-нибудь.
– Вот, например… «Вижу я, входит девушка, становится поодаль, в лице ни кровинки, глаза горят. Уставилась на жениха, вся дрожит, точно помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести поскорее. И сама-то плачу…» Здесь очень темно!
– «Здесь очень темно» – отсебятина.
– Нет, правда, я ничего не вижу… У меня в сумочке спички.
– Не надо спичек. Дай руку.
– Уже пришли?
– Дай руку!
– Вот она… Как смешно. Я правда не вижу, куда…
– Это дверь.
– Где?
– Здесь. Дай мне руку, я тебя проведу.
– Ой!
– Что?
– Споткнулась.
– Осторожней, еще немного… Видишь, это уже я.
– Пожалуйста…
– Что?
– Руку больно!
– Тише…
– Мне больно!
– Зачем так кричать?
– Ма-а-ама-а-а!
– Ти-и-ише…
В темноте прозвучал коротенький вздох, зажглась спичка, и вдруг что-то хрястнуло, как будто раскололся большой арбуз.
– Вот и все. Как там по роли? Прощай навек?.. Ну так прощай.
Глава 1
Отпуск в Железноборске
В день, когда Дайнека получила университетский диплом, она купила билет и вечером улетела. По прибытии в Красноярск взяла такси и в половине шестого уже была у матери.