Наследник чародея. Школяр. Книга первая

Рюмин Сергей

Бурков бросил взгляд на старлея, чуть-чуть задержавшись на его обуви. Черные туфли сияли.

— Садись! Записывай!

Оперативник сел за приставной стол, открыл рабочую тетрадь, взял авторучку.

— Первое, — стал диктовать полковник. — Запросить истории болезней всех фигурантов из лечебных учреждений по месту жительства. Понял? Запрашивать будешь через областной отдел здравоохранения.

— Как мотивировать? Под каким предлогом? — поинтересовался Ершов.

— По маме мотивировать! — жестко отрезал Бурков. — Если

хочешь, можешь, по папе. Мы перед этими чиновниками отчитываться должны? Срок исполнения запроса — 5 дней со дня получения. Не больше.

— Второе. Из архива БСМП запросить истории болезней тех же фигурантов. Срок исполнения тоже 5 дней.

— Третье, — продолжил начальник отдела. — По местам жительства фигурантов, включая врачей, собрать характеризующие данные на всех. Опросить соседей, учителей в школах. Понятно?

— Так точно! — отозвался Ершов. В отделе все прекрасно знали, что сам Бурков в армии не служил даже срочную, но любил, когда к нему обращались по-армейски (особенно после получения звания «полковник») и по-армейски отвечали, тянулись, а порой даже щелкали каблуками. Льстило это ему.

— Соответственно, доклад о выполненных мероприятиях по их исполнении, — подытожил полковник. — При получении оперативно-значимой информации докладывать немедленно.

— Есть! — Ершов поднялся, вытянулся. — Разрешите идти?

Бурков благосклонно кивнул:

— Идите!

Глава 9

Возвращение

Домой мы вернулись в пятницу тоже на поезде. На этот раз ехали с относительным комфортом, хоть и плацкартой, но в середине вагона и на нижних полках.

После прибытия удачно сели в рейсовый автобус. Благо общественный транспорт ходил, что называется, от места до места — от вокзала до родного поселка мимо предприятия, где трудилась maman. Поэтому она вышла, чтоб заскочить на работу, а меня с сумками и пакетами отправила домой.

— А то вдруг меня уже уволили, а я и не знаю? — пошутила она. Сумок было три, пакетов два. Поначалу они мне показались не такими уж и тяжелыми. Однако, пока я их дотащил от остановки до дома, стали уж совсем неподъемными.

Возле подъезда стояла соседка тётя Маша. Она с интересом оглядела меня и сумки, иронически хмыкнула.

— Приехал? — ответила она на моё «здрасьте». — Нагулялся? А к твоим друзьям цыганам военные приезжали. При оружии, на трех машинах!

Я от удивления даже замер, хотел было переспросить, но тётя Маша, сообщив новость, уже отвернулась, потеряв ко мне всякий интерес, продолжая о чём-то сплетничать со своей соседкой.

Между косяком и дверью белела свернутая бумажка. Я вытащил ее, не разворачивая сунул в карман, открыл дверь, вошел и с наслаждением поставил тяжеленные сумки в прихожей.

Разулся, по одной перетащил сумки на кухню и, как был в одежде, так и упал на софу. Потом вспомнил про бумажку

в двери. Оказалось, что пока нас не было, к нам заходила невропатолог из поликлиники. И написала, что зайдет в пятницу, после семи вечера. То есть, сегодня.

Maman пришла, когда я уже разложил содержимое сумок по местам: продукты, вроде колбасы и сосисок, в холодильник, одежду, которую купила она себе, на её диван, свой батник «Duncan» на плечики-вешалку и в гардероб. Maman сходу, прямо у порога заявила:

— Завтра в деревню поедем! Мне два дня отгула дали.

Я протянул ей записку. Она прочитала, кивнула:

— Чайник поставь! Чаю хочется. Да и врач подойдет, надо угостить.

Врач пришла минут через 15 после того, как вскипел чайник. Maman сразу же уединилась с ней на кухне, а меня вытурила в комнату. Сначала у меня появилась крамольная мысль подслушать, о чём они там секретничают. Но потом я махнул рукой, взял в руки книжку, прилег к себе на диванчик.

Скрипнула дверь кухни, потом раздались приглушенные голоса в прихожей — врач уходила, прощалась. Потом хлопнула входная дверь. Maman зашла в комнату, посмотрела на меня, лежащего на диванчике, и язвительно заметила:

— Ну, в общем, ты теперь всё время сидишь дома. А на улицу выходишь только под моим пристальным наблюдением. Понял?

— И посуду мыть нельзя, — довольно улыбнулся я в ответ. — Уборку тоже нельзя. Потому, как могу физически перетрудиться и устать, что немедленно отрицательно скажется на моём здоровье!

— Ой-ёй-ёй! — засмеялась maman. — Посуду помыл и сразу перетрудился! Иди уж, погуляй, а то только что и делаешь, что лежишь с книжкой.

— Может, тебя в деревне оставить на месяц-другой? — чуть позже задумчиво предложила она. — Там и воздух чище, и природа. Отдохнешь, накупаешься, позагораешь. И бабка тебя там откормит…

— Ага, — согласился я. — Как поросенка. На завтрак пшёнка на молоке, на обед молочный кулеш, на ужин молоко с пирогами. Не жизнь, а молочная сказка!

— Ну, так деревня же! — пожала плечами maman. — У бабушки сейчас две коровы. Может, поживёшь у них, а, Тош? Поможешь бабке с дедом. И мне поспокойней будет.

Главной причиной необходимости пожить в деревне, конечно, было другое. И maman, и я это прекрасно понимали, но озвучивать не стали.

— Да, конечно, съезжу, — согласился я. — Месячишко поживу. Но больше не выдержу, и не проси!

— Ну, и отлично! — обрадовалась maman. — Может, тогда завтра и уедем? Не на два дня, а на месяц?

Я пожал плечами. В принципе, можно было и так. Неотложных дел у меня не было. Книги в библиотеку все сдал. В школу справку и maman занесет.

— Ма, сегодня в клубе «Похищение Савойи», — сообщил я. — Я схожу?

— Сеанс когда?

— Ну, теперь вечерний в 20.00, — ответил я. — Через сорок минут. Я пойду? А то опоздаю.

— Иди! — улыбнулась maman. — Только аккуратней там, ладно?