Наследник императора
Шрифт:
– Куда тебя увезли утром? – спросил Лонгин.
– Ребята хотели немного потренироваться с оружием, – солгал Приск. – Но одного я убил, и охота пропала. А потом явился Сабиней… Вообще-то я надеялся удрать.
Лонгин едва заметно приподнял брови и улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Приск не стал уточнять, что это ему почти удалось. Про неудачное жертвоприношение на скале он ничего не сказал.
– Я не могу понять, куда нас везут, – заметил Лонгин. – То мне кажется, что в Сармизегетузу, то – вдаль от нее.
– Это обнадеживает. Даки делают все, чтобы ты не мог вспомнить дорогу. Значит, нам предстоит обратный путь.
Приск давно не сомневался, что их пленение было подстроено заранее: и само письмо, и слово Децебала – все это детали ловушки. Да что там письмо – нападение
«Но вдруг… это предательство… не Децебала вовсе?» – пронзила центуриона внезапная мысль.
Ведь Лонгин с Децебалом давно знакомы! Вот именно, давнее знакомство… Лонгину ведомы все планы римских крепостей, численность соединений, сильные и слабые стороны командиров, да и в планы грядущей войны он посвящен. Вдруг совсем не ради Траяна легат стремился в столицу даков, но ради Децебала? Сколько царь Дакии заплатит легату за эти сведения? Да еще постарается у Траяна выторговать уступки, сделав вид, что Лонгину угрожает опасность. Догадка показалась настолько убедительной, что Приск внутренне похолодел. Только предатель может так бесстрашно лезть в логово дакийского волка!
– Нам надо бежать, – сказал Приск глухим голосом. – Даки нас не охраняют особенно тщательно. Уйдем ночью…
– Снег выпал, ты заметил? – усмехнулся Лонгин. – У нас нет проводника. И потом, я уже говорил тебе, центурион: пока не увижу укреплений Сармизегетузы, о возвращении не может быть и речи. …К тому же… – Лонгин помедлил. – Мне наверняка предстоит обстоятельная беседа с царем. Я хочу знать, что задумал Децебал, – это очень важно для будущей войны.
«Значит, так? Так, да? Сколько же Децебал тебе заплатил, а? – Приску стоило огромного труда не произнести это вслух. – Сколько же золота тебе пообещал твой старый друг?» – мысленно кричал легату Приск и все сильнее стискивал зубы – так что ломило челюсти и скулы.
Глава VII
Столица Дакии
Осень – зима 857–858 годов от основания Рима [47]
Сармизегетуза [48]
Лонгин не ошибся: в конце концов дакам надоело кружить по горам, и они привезли пленников в свою столицу. В последнюю войну римляне так и не сумели подобраться к этой крепости – царь признал свое поражение прежде. По условиям мирного договора римляне имели право поставить свой гарнизон в крепости Сармизегетузы, а сам Децебал должен был разрушить стены столицы.
47
104–105 годы н. э.
48
Столица Дакии Сармизегетуза Регия расположена на холме Грэдиште-Мунчелулуй. Высота над уровнем моря 1200 метров.
Несообразность договора проступила сразу же, как только перешли к исполнению: какой смысл рушить стены крепости, если внутри должен стоять римский гарнизон? К тому же дакийская столица, поселения которой раскинулись почти на сотне террас, собственно крепость имела совсем небольшую. Места внутри ограды, чтобы разместить солидный гарнизон, попросту не было. Да и сам дакийский царь со своими домочадцами, сотрапезниками и телохранителями никуда выезжать из столицы не собирался. Порушили даки стены десятифутовой высоты или нет, так и осталось загадкой. Даки уверяли, что да, так и было, но никто обрушенных стен не видел. Потому как дальше Фетеле-Альбе, как выяснилось, никто из римлян не заглядывал. Гарнизон, которому надлежало стоять в Сармизегетузе, расположился в укрепленном лагере в низине на перекрестье дорог на Бистре: римляне не любили сидеть в горах, даки – опасались равнин. Так и разошлись в молчаливом согласии.
Сейчас, поднимаясь по склону к западным воротам крепости, центурион отмечал, что прав был Лонгин: не отыскал бы Приск с первой попытки дорогу к дакийской столице: густой еловый лес покрывал огромную гору, и казалось, что здесь вообще нет никакой дороги, только узкая тропка вдоль говорливого ручья – наверное, уже сотого по счету, что повстречались им в пути. Дымы поднимались там и здесь среди деревьев – дымы очагов на многочисленных жилых террасах. Сколько именно там обитает народу, можно было только догадываться. Когда, вильнув в который раз, тропинка вывела путников к воротам, Приск с изумлением уставился на каменную кладку и стены, окружавшие крепость. Впечатление было такое, что камни для дакийской столицы боги Дакии сбрасывали строителям с неба: как привезти их сюда по горной тропе, римлянин представления не имел. Уже вечерело, и над столицей поднималось алое зарево – это пылали плавильные печи Сармизегетузы.
– Децебал говорил мне однажды, что его столица построена на священной горе Когаионон, – сказал Лонгин. – Сам Замолксис жил здесь в пещере три года, пока все остальные считали его умершим. А потом он вновь объявился перед учениками и поведал им тайну своего учения.
– Так в толще Палатина укрыта священная пещера волчицы? – отозвался Приск.
– Что-то в этом духе, – кивнул Лонгин. – Эту гору теперь охраняет сам Замолксис-Гебелейзис. Так что простым смертным никогда ее не взять – бог испепелит их молниями.
– Тогда, прежде чем штурмовать гору, позовем Замолксиса жить к нам в Рим, – предложил Приск.
– Думаешь, Децебал так легко его отпустит? – усомнился Лонгин.
Приск невольно поежился, подходя к воротам. Кто знает – не поразит ли дакийский бог своей молнией Приска лишь за то, что он римлянин. Но опасался центурион напрасно: небо не разверзлось, и молнии не засверкали.
Пройдя ворота, центурион очутился на мощеной дороге. Здесь столпилось немало народа посмотреть на вновь прибывших. Сабинея и его спутников встречали радостными криками, Лонгина и Приска – грозным, почти звериным воем. Мальчишки выскакивали им навстречу, скалили зубы, вскидывали руки так, будто не руки то были, а звериные лапы с острыми когтями, приплясывали, изображая, что дерут добычу когтями. Какой-то человек сказал:
– Отсюда вам не уйти.
Сказал на латыни. Приск обернулся на этот тихий хрипловатый голос. И невольно вздрогнул – лицо незнакомца было страшно изувечено двумя ударами фалькса (что именно фалькс, центурион определил безошибочно, ни гладиус, ни спата не оставляют таких шрамов). Человек помедлил и отступил. Потом опустил седую голову, накрыл ее полой плаща и исчез в толпе.
Еще одна дорога уходила влево – к царскому дворцу на холме, что господствовал над вершиной. Но самое высокое место в крепости занимал не дворец, а деревянная смотровая башня – с нее наверняка вся гора была видна как на ладони. Дворец Децебала вряд ли мог поразить римлянина роскошью: каменный фундамент, бревенчатый верх, крыша из массивной дакийской черепицы. Пожалуй, только терраса с резными столбами выглядела по-царски внушительной. Ниже дворца и ближе к восточной стене стояли вплотную друг к другу три деревянных казармы царских телохранителей. Дворец Децебала окружали круглые домики с крышами, крытыми дранкой. Возле стен крепости расположились мастерские, в основном плавильные, как и в Фетеле-Альбе. На территории маленькой в общем-то крепости народу собралось в избытке, гул голосов заглушал звон молотов по наковальням, ржание лошадей, блеяние, лай. Возможно, часть выселенных с равнин даков перебралась именно сюда, в столицу: Приск заметил, что в толпе возле крошечного импровизированного рынка и возле мастерских полно женщин и детей. Ему сделалось вдруг неуютно, зябко: вспомнилось, как самому пришлось бежать из родного дома после смерти отца. Он очень хорошо понимал неприкаянность этих людей. Впрочем, в одном они сильно отличались от римлянина: изгнанники с надеждой, почти с обожанием смотрели на Децебала, юному же Приску в те дни вот так не на кого было смотреть.