Наследник

Седых Александр Иванович

Так как прорваться с боем в лес сквозь порядки партизан немцам не светило, то им пришлось, бросая оружие, переплывать на другой берег — удрало их совсем немного. А с правого фланга из адского огня вообще никто не ушёл, пулемёт бронетранспортёра покрошил пловцов на середине реки и у кромки крутого берега.

Рота Гусева вновь заняла покинутый рубеж у моста, а партизаны прочесали берега, собрав оружие и боеприпасы. Матвей не стал поучать колхозников, какие трофеи брать, мужики сами знали цену военному имуществу, потому не брезговали немецкими касками, походной амуницией и, разумеется, добротными сапогами. Правда часть товара оказалась подпорчена огнём или утопла вместе с хозяевами, но трофеев хватало с лихвой для оснащения

новой роты партизан. Отряд отошёл для отдыха в тыловую деревню. Победа над врагом и богатые трофеи подействовали на местных колхозников лучше всякой словесной агитации. Боевой строй пополнился ещё полусотней воинов, уже когда–то проходивших службу, а хозрота получила многолюдное пополнение стариками, мужчинами, признанными ограниченно годными к строевой службе, и ещё необученной военному делу молодёжью. Народ подтягивался и из других ближних деревень, но оттуда шли в основном лишь партийные руководители и колхозные активисты, все уводили за собой также и семьи.

Пока из тыловой деревни автоколонна вывозила в партизанскую зону народ и провиант, а пастухи перегоняли колхозные стада, Матвей, дав своим бойцам днём выспаться, решил совершить ночной рейд на позиции немцев на другом берегу. Гусев категорически возражал против эдакой партизанщины, но Кадет лишь похлопал своего номинального командира по плечу:

— Вам, товарищ старший лейтенант, командованием поручено рубеж удерживать, а мне по всему лесу партизанить. Мне надобно новобранцев в ночном бою обкатать, тебе фрицев отогнать от реки, вот и поможем друг дружке.

— И чем же я могу помочь безумцам, товарищ старшина? — скрестив руки на груди, сделал ударение на низком звании подчинённого комроты.

— Поддержать ружейным огнём по окопам противника, когда партизаны ударят с тыла по немцам, и те побегут.

— И куда же это немцы побегут? — удивлённо поднялись брови у Гусева.

— Подальше из гиблого места, — загадочно улыбнулся партизанский вожак. — Мы окопы фрицев накроем из миномётов и гранатомётов, превратив в братскую могилу.

— Но у партизан артиллерии всего лишь по три ствола. Не маловато ли?

— Тут важно не число, а точность стрельбы, — поднял указательный палец наглый Кадет. — Кстати, похоже, что сейчас представится случай это продемонстрировать. Я с утра ждал, когда немец авиацию вызовет. Слышишь? Наконец–то, летят ястребочки.

Гусев, сидя в блиндаже, ничего не слышал и желанием высовывать голову не горел.

— Наблюдательный пост молчит, — сослался на очевидный признак спокойной обстановки комроты.

— Спорим на то, что если я оба самолёта сбиваю влёт из ружья, тогда ты со мной впредь пререкаться не будешь, — усмехнувшись, протянул командиру широкую ладонь Матвей.

— Как тогда, на станции, ты истребитель свалил? — вспомнил былой подвиг снайпера Гусев и спрятал свою ладонь за спину. — Сбивай, если прилетят.

— Впредь будешь моему слову верить, — не дождавшись рукопожатия, похлопал комроты по плечу партизанский старшина и, взяв заранее прихваченное с собой противотанковое ружьё с оптическим прицелом, направился к выходу. — Пойдём, поохотимся на крылатых тварей.

Матвей был уверен, что немчура захочет отомстить за утренний разгром, потому весь день внимательно следил колдовским взором за небом. Очевидно, дальней радиосвязью подразделение на второстепенном участке фронта немцы не оснастили, потому пришлось гонять вестового в штаб.

Матвей не спеша установил на бруствер сошку ружья и прильнул к окуляру прицела. Пришлось ещё пару минут дожидаться, прежде чем над окопами разнеслась тревожная команда: «Воздух»! Самолёты заходили на цель именно с угаданного Кадетом направления.

Враги летели вдоль реки, высматривая позиции возле сожжённого моста. Первый проход пары должен был стать разведывательным, но суровый Кадет играться с немцами не собирался. Как только самолёты достигли дистанции поражения из противотанкового

ружья, Матвей выполнил первый выстрел.

Ведущая машина сразу клюнула носом и спикировала, не дотянув до линии окопов, подняв в воздух столб пламени, земли и дыма.

Матвей быстро передёрнул затвор и вложил новый патрон в ружьё. Второй выстрел, уже по ведомому самолёту, он произвёл почти в упор. Пуля разбила фонарь кабины.

Крылья с фашистскими крестами промелькнули над головой красноармейцев. Самолёт вильнул вниз и в сторону, врезавшись в верхушки сосен в паре сотне метров от дальнего края линии окопов.

— Ну вот, как–то так, — даже не оглянувшись на дело рук своих, флегматично взвалил длинностволку на плечо парагвайский зверобой. — Надеюсь, товарищ старший лейтенант, ваши бойцы также не оплошают этой ночью. Окопы противника мы подсветим зажигалками и трофейными ракетами. Обстрел вражеских позиций будем производить с флангов, так что по фронту можете бить смело, наших пулями не зацепите. Ещё у меня просьба произвести обмен трофейных немецких «колотушек» на советские «лимонки», которыми нам сподручнее бить из парагвайских «ручниц».

— В РККА трофейным вооружением не воюют, — скрестив руки на груди, нахмурил брови дотошный комроты.

— Не жмись, старлей, скоро сами партизанами станем, — рассмеявшись, похлопал Гусева по плечу подошедший лейтенант Петренко. — Конечно, если лесной атаман нас в свою разбойную шайку примет.

— Коли под мою руку пойдёте, так милости просим, — улыбнулся партизанский старшина. — Народ меня уже знает, за другим командиром не пойдёт.

— Нас в военном училище партизанить не обучали, — понимая, что суровые местные лесовики не пойдут за городским хлыщом, проворчал Гусев. Он даже был рад спихнуть всю ответственность на парагвайца. Да, честно сказать, за спиной лихого Кадета у старшего лейтенанта было значительно больше шансов сохранить жизнь свою и вверенной ему роты.

Такого же мнения были и все рядовые бойцы в роте, которые смотрели на парагвайского казака, словно на былинного богатыря. И тут дело не только в физической силе молодца, а больше в его сверхестественных способностях и воинском искусстве. Ведь ещё недели на войне Кадет не провёл, а уже чуть ли не под полтысячи врагов истребил и собственную роту бойцов с отличным вооружением в строй поставил. За таким лихим старшиной куда как лучше в бой идти, чем за робким бюрократом в лейтенантских погонах. Командный состав роты тоже восхищался парагвайским самородком, которому впору бы полком командовать, хотя и партизанить у Кадета тоже очень хорошо получалось — помимо удачных боевых действий, ведь сумел увести за собой в лес весь народ из трёх колхозов.

Ночью Матвей провёл партизан к дальнему броду в стороне от главных позиций, тому, по которому вчера переходили реку немцы. Враг не ждал столь наглой контратаки от окопавшихся бойцов РККА, потому даже дозоры у брода не выставил. А вот по тылам противника Матвею пришлось поползать, выискивая и бесшумно вырезая ночные секреты фашистов. Правда, в целях боевой практики, отработать парочку часовых уже у самых немецких позиций Кадет всё же доверил своим бойцам с приборами ночного видения.

Матвей уложил одну группу партизан в леску по левому флангу от немцев, а другую по правому флангу. Гранатомётчики и противотанкисты подкрались к стоянке бронемашин с тыла. Миномётная батарея осталась за рекой, за линией советских окопов. Для координации действий, Матвей снабдил командиров фланговых групп и артиллеристов переносными рациями, одну оставил для себя. Партизанам на флангах строго приказал не менять позиций и вести огонь только по линии вражеских окопов. Лишь снайперам и гранатомётчикам дозволялось свободно барражировать по тылам противника. «Парагвайцы» Кадета были обряжены в мохнатые маскировочные комбинезоны и уже умели бесшумно передвигаться по тёмному лесу, да и приборы ночного видения имелись у трёх пар.