Наследники Альберты
Шрифт:
На ней была васильковая клетчатая накидка, под цвет платья. Но выглядела она не такой самоуверенной, как всегда. Сванте спросил, закончился ли матч.
– Н-нет,- запнувшись, ответила Мирьям.- Я просто так вышла, захотелось пройтись.
Не могла же энергичная издательница обнаружить перед посторонним тревогу, а. как раз тревога привела ее сюда, чтобы проверить, как расходится журнал «Мы - женщины». Пачка этого еженедельника оставалась толстой и нетронутой, тогда как конкурирующие издания были уже почти распроданы. Разве мог Сванте догадаться, какой тоской наполнило душу Мирьям это зрелище?
Они купили по вечерней газете и направились к розовой вилле. По дороге Мирьям объясняла адвокату, как тяжело готовить номер в Стокгольме, а печатать его в Скуге.
Сванте вежливо слушал, жалея, что встретил, как назло, Мирьям, а не Полли Томссон.
Полли так и не вышла из своей комнаты. В половине десятого Еспер решительно поднялся на второй этаж, чтобы позвать ее вниз, ко всем.
В комнате Полли звучал чистый, мягкий баритон, исполнявший Вагнера.
– Наслаждаешься Хагегордом?
– Да,- мечтательно ответила девушка.- Правда, у него замечательный голос?
– А чего-нибудь посущественней ты не хочешь? Мы только что пообедали и собираемся пить кофе.
– Ваших скандалов я больше не выдержу,- предупредила Полли.
Одета она была по-домашнему: в розовые джинсы и джемпер. Удобно примостившись среди подушек, она сидела на своей широкой постели.
– Мы давно уже не скандалим,- успокоил ее Еспер.- Покорились судьбе и мирно болтаем о многосерийных фильмах и хоккее. «Тре крунур» на втором месте.
Полли нехотя выключила стереопроигрыватель и отложила последний номер еженедельника «Мы - женщины». Еспер сразу догадался, что именно она там читала.
– Ты не только слушаешь, но и читаешь Хокана Хагегорда? Как тебе нравится его письмо к девочкам- интеллектуалкам?
– Такого интересного материала у нас еще не печатали. Это действительно здорово.
– Лучше, чем мой опус?
– Не напрашивайся на комплимент. В рубрике для девочек печатают только письма да короткие заметки. А у тебя большая и серьезная статья.
– Растолкуй это моей сестрице?
Морщины на лице Еспера сделались глубже при воспоминании о сестре, работе, жилье и прочих невзгодах.
– Кстати, кто тебе насплетничал о моей семейной жизни?
– Мирьям, кто же еще!
– Ясно. Беат-Луис ей никогда не нравилась. Ей вообще не нравится все, что так или иначе связано со мной.
Он подошел к балкону и распахнул широкую дверь. На фоне хмурого вечернего неба Полли видела его белокурые волосы и желтый пиджак.
– Имей в виду, перила здесь еле держатся. Не опирайся на них, они могут рухнуть в любую минуту,- сказал он с балкона.
Возвратившись в комнату, Еспер спросил уже более мягким тоном:
– Рада, небось, что тебе достался этот сарай? Полли кивнула, и глаза ее наполнились слезами.
– Ужасно. Я люблю этот сарай больше всего на свете.
– А ты знала, что он достанется тебе?
– Даже не подозревала. Правда, я говорила Альберте, что Стокгольме мне плохо, но она не желала и слышать об этом. Твердила, что мое будущее в Стокгольме и что я должна к нему привыкнуть. Тише! Слушай, что это там свистит за окном?
– Ветер.
– Откуда он дует? Со стороны Хаммарбю?
Еспер понял ее испуг. Если северо-восточный ветер усилится, то вода затопит прибрежные дома. Уговаривать Полли спуститься вниз больше не требовалось. Она первая слетела по лестнице и ринулась на веранду.
Там царили мир и согласие. Дверь в сад была плотно закрыта, а определить уровень воды из окна было невозможно.
Майские сумерки уже сменились зловещей, ненастной тьмой, но на столике, на полках и консолях - всюду, где стояли цветы Альберты,- горело множество ламп под вышитыми абажурами. На диванах, под портретом прекрасной Франциски, вокруг низкого кофейного столика расположились пять человек. Их так захватила беседа об индейцах Амазонии, о тропических ядовитых змеях и насекомых, что никто не обратил внимания на Полли и на ее тревогу.
– Как вода? Кто-нибудь из вас проверял, поднялась она или нет?
Адвокат Странд улыбнулся Полли и шепнул ей:
– Садись рядом. Хочешь кофе? Пастор поднял палец и шикнул на них:
– Ш-ш! Наш молодой друг рассказывает удивительные вещи о своей экзотической родине.
Рудольф Люнден был в длинном пасторском сюртуке с брыжами. Да и мог ли он быть в чем-то другом?
На Лиселотт было неизменное черное платье с ослепительно белыми манжетами. Преодолев, судя по всему, свою неприязнь к Эдуарду Амбрасу, она возбужденно сообщила:
– У Эдуарда есть магический амулет, он обещал нам его показать.
Еспер - по-прежнему стоя - вздохнул и налил себе кофе. Полли присела на табурет возле рояля. Отсюда Эдуард был виден ей в профиль. Он расстегнул голубую рубашку и снял с шеи золотую цепь с медальоном. Амулет пошел по рукам, вызывая восхищенные возгласы и замечания.
– Голубой медальон,- воскликнула Мирьям и приложила его к своему васильковому платью.- Почему я не видела его раньше?
– Какой большой. И тяжелый,- сказала Лиселотт.- Но очень красивый.
– Необычное украшение,- заметил пастор.- Никогда бы не подумал, что это амулет. Стало быть, он должен охранять тебя от несчастья?
– Золото, бирюзовая эмаль, жемчуг и рубины,- с видом знатока рассуждал Сванте.
– Если этот медаль он сделан в Европе, то, наверно, в середине прошлого
века.
Наконец амулет лег на ладонь Полли. Эмаль холодила кожу, и, как правильно сказала фру Люнден, он был весьма увесистый. Под выпуклой крышкой медальона явно что-то хранилось. Полли захотелось посмотреть, что же там спрятано.