Наследники Альберты
Шрифт:
В Арбуге Кристер услышал, что из-за паводка движение по шоссе Е-18 и Е-3 сильно сокращено или даже вовсе перекрыто. По крайней мере, не надо ломать голову, какое из них предпочесть.
В одиннадцать часов по полицейской рации его вызвали обратно в Скугу.
– На одной из прибрежных вилл обнаружен труп. Обстоятельства подозрительные. Адрес: Хюттгатан… Повторяю. Обнаружен труп, похоже, это убийство. Возвращайтесь.
Кристер Вийк вздохнул, но стал разворачивать машину. Он жалел, что так безоговорочно пообещал две вещи: в два часа явиться в комиссию по уголовным делам и вечером успеть ко второму акту «Летучего голландца», в котором мечтательная Сента поет свою знаменитую балладу.
Человек моей профессии, думал комиссар, не имеет права давать обещания.
Возле живой изгороди из сирени, покрытой свежей весенней зеленью, стояли частные и полицейские машины.
В саду адвокат Сванте Странд обнимал Полли.
Она плакала, ее била дрожь. Носового платка у нее не оказалось, и Сванте Странд, порывшись в карманах, протянул ей свой.
– У нее сильное нервное потрясение,- объяснил Сванте комиссару.- Зря я вчера уехал отсюда, это случилось после моего отъезда.
– Отведите ее домой, и напоите коньяком,- распорядился комиссар Вийк.
В холле у телефона он увидел пастора. Тот опять был в черном сюртуке. Зажав трубку рукой, Рудольф Люнден мрачно сказал:
– Наверху. Идите туда.
На втором этаже, в коридоре и узкой комнате для музыкальных занятий, суетились полицейские, фотографы и криминалисты.
На крышке пианино лежали принадлежности дорогого фотоаппарата, на столе возле балкона был установлен магнитофон, по полу змеились провода. Толстый шнур уползал в спальню фру Фабиан.
Эрк Берггрен, заметив взгляд комиссара, устало объяснил:
– Доктор Северин пожаловался, что ему недостаточно света, и мы принесли юпитер. Он как раз заканчивает осмотр трупа.
– Отчего он умер?
– Отравление ядом скорпиона. Кажется, он привез его с собой из Америки.
– Ну и дела.
Комиссар оставался невозмутимым. Войдя в спальню, он даже отметил, что элегантный костюм шефа местной полиции такой же темно-зеленый, как и ковер на полу.
– Зачем я тебе понадобился? Ты что, сам не можешь справиться со своими убийствами?
– спросил комиссар вместо приветствия.- Вон, какая у тебя толпа экспертов.
– Ты мой главный свидетель,- льстиво ответил Андерс Лёвинг.- Вы с твоей матушкой запутались в этом клубке с самого начала.
– Твои метафоры оставляют желать лучшего. Запутаться в клубке невозможно. А кроме того, Даниель впутался в эту историю гораздо раньше, чем я.
В маленькой спальне Альберты при свете юпитера старый провинциальный врач Даниель Северин казался выше, чем всегда. Он подозвал Кристера к себе и попросил:
– Ну-ка, расскажи, что ты видишь.
– Вижу молодого человека, лет двадцати семи, который последние восемь месяцев жил с Мирьям Экерюд в ее стокгольмской квартире.
– Этого ты видеть никак не можешь.
– Вот именно,- вмешался Андерс Лёвинг.- Наш прославленный шеф государственной комиссии по уголовным делам попросту выкладывает все, что ему известно.
– О'кей,- сказал Кристер.- Я вижу мужчину с темными спутанными волосами и темной щетиной. Он укрыт, но руки лежат поверх одеяла, и, по-моему…
Он нагнулся, потрогал руку Эдуарда.
– Да. Тело уже остыло и начало костенеть. Он лежит на спине, голова повернута направо. А что это у него на шее? Укол? Ему делали инъекцию?
– В любом случае его укололи,- согласился доктор Северин.
– Игла вошла в вену с левой стороны шеи, кровь из этого сосуда поступает прямо в сердце. Значит, смерть наступила мгновенно?
Бледно-голубые глаза Северина смотрели дружелюбно и одобрительно.
– Если концентрированный яд вводится внутривенно, человек умирает в течение десяти - двадцати минут. Судя по состоянию постели, он не проснулся во время этой
процедуры, и вообще не похоже, чтобы он сопротивлялся или хотя бы ворочался.
– Когда он умер?
Доктор мог бы предложить ему дождаться заключения судебно-медицинской экспертизы, но он доверял своему многолетнему опыту.
– Молодой человек умер на рассвете. Примерно часа в четыре - в начале пятого.
– Причина смерти?
– Думаю, паралич органов дыхания и кровообращения. Точнее на этот вопрос можно ответить только после вскрытия.
– Эрк сказал что-то о скорпионе. Это тоже только предположение?
– Мне самому такое бы в голову не пришло,- пробурчал Даниель Северин,- но приходится верить фактам. Видел след у него на шее? Теперь взгляни на ночной столик.
Комиссар уже успел заметить каплю запекшейся крови на месте укола. Теперь он рассматривал предмет на ночном столике. Рядом с кованой золотой цепью лежал раскрытый голубой медальон. Внутри медальона поблескивал золотой скорпион. Он лежал криво, словно его засунули в медальон в большой спешке. Яркий свет позволял рассмотреть тонкую ювелирную работу.
Передние ногощупальца скорпиона оканчивались клешнями, на второй паре лапок были цепкие когти. Самое неприятное впечатление производил хвост насекомого: длинный, изогнутый, заканчивающийся острой иглой, на которую нанесена тончайшая резьба. Колпачок, предохранявший иглу, был отвинчен, и в бороздках резьбы, кроме запекшейся крови, виднелось какое-то застывшее вещество.
– Кажется, яд израсходован не полностью,- заметил комиссар.
– Да. К счастью, осталось достаточно, чтобы эксперты Лёвинга взяли пробу на анализ,- подтвердил доктор.- Правда, пастор Люнден уже говорил, что скорей всего это яд скорпиона.
– Колпачок закатился под кровать,- сказал Андерс Лёвинг.- Мы вызвали дактилоскопистов. Но ставлю десять тысяч, что никаких отпечатков пальцев ни на
колпачке, ни на этом чудовище они не найдут.
– Сразу видно, что у тебя денег куры не клюют,- пошутил комиссар Вийк.- С меня и сотни бы хватило. Что будем делать дальше?