Наследники Великой Королевы (др. изд.)
Шрифт:
Глаза ее широко раскрылись.
— Но какие дела у него могут быть с отцом?
— Думаю, он хочет получить совет сэра Бартлеми. Ты ведь знаешь, как все в городе прислушиваются к его мнению.
— Я должна увидеть его! — нетерпеливо объявила она. — Он вправду так красив, как все утверждают? И я слышала, будто он самый высокий мужчина во всей Англии.
— Этого я сказать не могу, хотя сам я никого выше не видел. Зато ручаюсь, что он самый отважный человек во всем королевстве. — Я перегнулся через стол и заглянул ей в глаза. — Кэти, я думаю, ты понимаешь, почему я это делаю. Я умру от стыда, если не использую этот шанс.
Она медленно кивнула.
— Мне кажется, я понимаю. — Поднявшись, она бросила взгляд на свои юбки, проверяя, не измялись ли они.
— Ты ни словом не обмолвился о моем платье, Роджер. Я тебе нравлюсь в нем? Ты уедешь, и мы не увидимся долго. Когда ты устанешь от войны и вернешься обратно, я уже буду придворной дамой. Надеюсь, найдутся претенденты на мою руку. Возможно я буду уже замужем. Ты подумал об этом?
— Кэти! — воскликнул я. — Мне хотелось упасть на колени и умолять ее дождаться меня, сколько бы кавалеров не просило ее руки. Но я не решился. Возможно Кэти догадывалась, о чем я хочу ее просить. Однако как бы то ни было, она не попыталась придти мне на помощь.
— Думаю, нам следует привыкнуть к тому, что мы долго не увидимся, — произнесла она. — Тебя это огорчает? Ну, что ж, наверное больше не стоит говорить об этом. — Потом она улыбнулась и протянула мне руку. — Хочешь посмотреть, как танцуют гости? Это очень интересно.
Я сказал, что хочу, хотя с гораздо большим удовольствием продолжил бы наш разговор. Меня вовсе не устраивала та нота, на которой он закончился. Кэти, однако, не дала мне больше ничего сказать. Заметив, что никто не должен нас видеть, она повела меня через длинную анфиладу апартаментов, предназначенных для гостей. Эпплби Корт был одним из самых больших замков в Англии. Я часто любовался его высокими башнями и строениями, но лишь впервые получил возможность как следует рассмотреть его внутренние покои. Все комнаты, через которые мы проходили, были роскошно убраны. В них стояли огромные кровати на четырех столбиках с бархатными, расшитыми золотом балдахинами. Кресла были обиты тафтой или атласом, а все стены увешаны гобеленами и картинами. Везде лежали восточные ковры. Это было верным признаком богатства, ибо в большинстве домов полы застилались тростниковыми циновками.
Некоторые покои отделялись друг от друга коридорами и переходами, однако чаще они шли нескончаемой анфиладой. Я все время боялся, что мы наткнемся на какого-нибудь мужчину, отстегивавшего свои брыжи, или даму в ночной сорочке. Однако, хотя камины горели, все гости, к счастью, находились внизу. Повсюду были разбросаны различные предметы туалета и это весьма смущало меня, но не Кэти.
— У лорда Говерна рубашка с настоящим золотым шитьем, — шептала она, — а вот у его жены волосы совсем не рыжие. У нее парик.
Мне показалось, что Кэти уже побывала здесь и досконально все рассмотрела. Она добавила с нескрываемой гордостью. — Сегодня у нас больше пятидесяти гостей. Вот подожди, скоро мы их всех увидим в зале.
Мы свернули в длинный коридор, тускло освещенный фонарями. Они висели почти под самым потолком, и так как футляры у них были роговые, то свет они отбрасывали неровный и довольно слабый. Настроение у Кэти внезапно изменилось. Она прижалась ко мне и произнесла сдавленным шепотом.
— Это Длинная Галерея. Я еще никогда не бывала здесь ночью. Говорят, здесь обитают привидения. Ты боишься привидений, Роджер? Я ужасно боюсь. Одна из женщин нашего рода покончила с собой, потому что мужчина, которого она любила не вернулся из крестового похода.
Я слышал историю леди Мэвис, и по коже у меня побежали мурашки. Я был рад, что рядом находится Кэти.
— Она бродит здесь каждую ночь, плачет и ломает руки. Не хотела бы я встретить ее сейчас.
— Но ты ведь никогда не видела ее, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
— Нет, — ответила она шепотом. — Если бы увидела, то наверняка бы умерла от страха. Но я знаю как она выглядит. Мои служанки Нэн и Мэдж обе ее видели. Сначала появляется яркий свет, а потом возникают кинжал и лицо. Лицо видно не очень отчетливо, только глаза. Люди говорят, что если смотреть ей прямо в глаза, сойдешь с ума.
— Если она держит кинжал, то как же может одновременно ломать руки? — спросил я.
— Не знаю, так говорят. С кинжала капает настоящая кровь. Ходж, кухонный челядинец сам видел на полу лужицу крови. Слуги никогда не ходят сюда ночью поодиночке. И обязательно со светильниками.
Казалось, Галерее не будет конца. Она тянулась далеко вперед, и фонари с трудом рассеивали густую тьму. Кэти прижалась ко мне плечом, прерывисто дыша. Стены были увешаны портретами. Полумрак придавал лицам, изображенным на холстах зловещий, угрожающий вид. Опустив глаза и не глядя по сторонам, я быстро увлекал свою спутницу вперед. Я со страхом ожидал, что в любую секунду мрак может смениться ярким неземным светом, и мы увидим перед собой кинжал и глаза леди Мэвис.
Наконец, мы все-таки добрались до конца галереи и начали спускаться вниз по крутым ступеням. Эта лестница вела в служебные помещения, где размещались кладовки, кухни, комнаты челяди. Я с удовольствием вдыхал запах человеческого жилья. Кэти тоже явно приободрилась. Она все еще опиралась на мою руку, но в голосе ее уже звучали задорные нотки, когда она спросила.
— Если ты уйдешь в море с Джоном Уордом и не вернешься назад, как ты думаешь, смогу я тоже заколоться кинжалом и бродить по Длинной Галерее как леди Мэвис?
— Ты так меня любишь, что смогла бы это сделать? — задыхаясь от волнения спросил я.
— Конечно нет, — ответила она, а потом рассмеялась. — Но сама идея забавная, правда? Представь, мы с леди Мэвис договариваемся, кому в какое время ночи бродить по Галерее. Или устанавливаем очередность. Как ты считаешь, Роджер, из меня хорошее привидение получится?
В этой части дома царил запах плохо проветриваемого помещения, смешанный с паром от умывальни. Правда, к нему примешивались более приятные ароматы от расположенных в конце крыла кухонь. Я с любопытством оглядывался, так как никогда прежде здесь не бывал. Через приоткрытую дверь умывальни я увидел два большущих деревянных чана для мытья. В каждом из них зараз могло поместиться несколько таких молодцов как Джон Уорд. Мы миновали пару кладовок, потом прошли мимо помещений для всякой прислуги. В комнатах для кравчих, подавальщиков еды и буфетчиков стояли длинные столы и довольно удобные скамьи; в помещении же для прислуги, выполнявшей черную работу на кухне, было далеко не так уютно. Летом там наверняка царила жара и духота, а зимой было сыро как в могиле. Однако в каждой комнате стоял бочонок с элем, и я знал, что кормят всех слуг без исключения сытно.
На стенах висела всевозможная утварь: кочерги, мотыги, фонари, маканые свечи, одежда и многое другое. Переходы и коридоры были плохо освещены, зато суеты и оживления хватало. Повсюду сновали слуги. Жизнерадостный гомон голосов наполнял воздух.
Наконец мы добрались до огромной кухни, где на открытых очагах готовился ужин для гостей. Прямо за кухней располагался Большой зал. Мы прошли через буфетную и по узким деревянным ступенькам небольшой лестницы поднялись на балкон, откуда можно было наблюдать за танцующими. Мы уселись на пол и сквозь щели в гобеленах, прикрывающих перила лестницы, принялись наблюдать за танцующими.