Наследники
Шрифт:
Казаков понял, о чем говорит Аркадий, и стал поспешно объяснять:
— Удальцов хочет невозможного. Дай ему сотню тонн цемента, две бригады сантехников, аккордную оплату труда, закрепи еще десять машин. Так нельзя. Мы не можем из-за поселка прикрыть другие объекты.
Удальцов был, однако, не из робкого десятка. Он неожиданно спросил Казакова:
— Вы сами-то где живете, Петр Сергеевич?
— А, собственно, какое это имеет значение?
— Имеет. В доме, конечно, живете?
— Ну, а где же еще?
— Вот именно. А не мешало бы вас тоже поселить с ребятами в палатку. Вот тогда и у вас были бы иные песни.
Казаков гневно посмотрел на Удальцова, но тот повернулся к Данилину и Быстрову:
— Вы меня извините, но не понимаю, о чем руководство строительства думает. Честное слово, не понимаю. Вот Петр Сергеевич обиделся на меня, а ведь зря. То, что я прошу, это минимум, чтобы закончить первую очередь поселка до холодов. И все нужное вы, конечно, дадите, только дадите, когда уже полетят белые мухи. Если не собираетесь оставить людей на зиму в палатках, то надо участку помогать, и немедленно.
— Вы слишком сгущаете краски, — раздраженно заметил Казаков. — Живут люди в палатках и зимой, да еще не в таких местах, как у нас, а в Сибири, на севере. Утеплим эти ваши палатки, и все.
— Вы это серьезно? — Быстров удивленно остановился. — Сейчас и то смотрите, сколько людей болеет. И потом, какая нужда в этом?
Удальцов, глядя прямо в глаза Казакову, с сердцем произнес:
— Оставить людей в палатках на зиму? Этого я понять не могу.
Казаков набросился на него:
— А вы, Удальцов, делайте что положено. Почему вот у вас краны простаивают? Трезвоните: дай то, дай другое, а использовать технику не можете.
Удальцов посмотрел в сторону крана, на который показывал Казаков, и ответил с чуть иронической улыбкой:
— Петр Сергеевич, это тот самый кран, о котором я вчера вам звонил. Его прислали третьего дня без направляющей цепи. Вы обещали турнуть отдел главного механика. Но, видимо, не помогла эта мера, никто от них так и не появился.
Быстрова знобило. Он устал и основательно промерз за эти три-четыре часа пребывания в Лебяжьем. Кутаясь поплотнее в плащ он обратился к Данилину:
— Положение, Владислав Николаевич, по-моему, ясное. И очень серьезное.
Данилин долго молчал, оглядывая панораму поселка, затем хмуро, с прищуром посмотрел на Удальцова. Его тоже задело независимое поведение этого самоуверенного, улыбчивого прораба; он с трудом сдержал себя, чтобы не осадить его. Скупо роняя слова, сказал:
— Языком работать можете. В этом я убедился. Посмотрю теперь, как на деле у вас получается. В октябре дома должны быть сданы. Все, что для этого надо, управление строительства, — он посмотрел при этом на Казакова, — вам выделит. Завтра утром представите мне полную заявку. Понятно?
Удальцов спокойно ответил:
— Понятно. И спасибо. Если, конечно, это не только слова. А то в управлении моих заявок целый том.
Не обратив внимания на очередную колкость Аркадия, Данилин продолжал:
— И вторую, вторую очередь форсируйте. График ввода каждого дома тоже завтра мне представите.
— Владислав Николаевич, — заметил Снегов, — после первой очереди мы хотели вернуть Удальцова на промплощадку. Он член комитета, там нужен.
— Ах, Удальцов еще и член комитета, — подхватил Данилин. — Слышите, Алексей Федорович? — обратился он к Быстрову. — Тогда вдвойне, вдвойне с вас спросим, Удальцов. Договоримся так: по любому вопросу, какой возникнет, обращайтесь к товарищу Казакову или ко мне. В любое время. Но если поселок не будет сдан в срок, советую обходить меня стороной. — Затем, обращаясь к Снегову и Быстрову, добавил: — И вряд ли надо забирать его отсюда. Как думаете?
— По-моему, правильно, — ответил Быстров. — Полагаю, и Анатолий, да и сам Удальцов спорить не будут.
На обратном пути все долго молчали. Затем Быстров проговорил:
— Плохо мы работаем, товарищи. Плохо.
Казаков обиженно ответил:
— Но надо же учитывать и границы возможного.
— Возможности сами по себе не приходят, Петр Сергеевич.
Приехав в управление строительства, все зашли к Данилину.
Быстров обратился сразу ко всем:
— Ну, что будем делать?
Данилин хмуро посмотрел на Казакова.
— Вам слово, Петр Сергеевич. Почему у нас происходит такое?
— Вы о чем?
— Неужели не ясно? Почему мы так скверно организуем быт людей?
— Да, до коммунизма у нас еще далеко, но бросаться в крайности не следует.
— Коммунизм здесь ни при чем, — сдерживая раздражение, проговорил Быстров. — Речь идет об элементарных вещах. И меня удивляет ваше олимпийское спокойствие. Вы же отвечаете за все это.
— Да, отвечаю. И делаю все, что могу.
Данилина взорвало:
— Почему же до сих пор не утеплены палатки? Почему не дали людям дополнительные постельные принадлежности? Сколько мы говорили о водостоках в палаточном городке, о нитке временного водопровода!
— Средства, ассигнованные нам на эти цели, использованы полностью. А на пуховики и прочие забавы, извините, их вообще не было. Да, мне кажется, и не нужно. Это будет неразумная трата государственных денег.
Поездка и этот разговор взвинтили его нервы, и он разразился длинной гневной тирадой, говорил о том, что все только проверяют, командуют, помогать же никто не хочет, что он не комендант, а заместитель начальника стройки и не может заниматься такими мелочами, как матрацы и пододеяльники.
Быстров и Данилин не перебивали его. Когда Петр Сергеевич несколько поутих, Быстров спросил:
— У вас все?
— Все.
— Ну что ж, тогда на этом и закончим.
Пришла очередь удивляться Казакову. Он знал характер парторга и думал, что Быстров вступит с ним в спор, начнет доказывать, нажимать на него.
А Быстров, видя недоумение Казакова, добавил:
— Нам хотелось знать, какие у вас соображения по улучшению дел в поселке. У вас их нет. Ну, а слушать крики я, извините, не намерен.