Наследство одной ведьмы
Шрифт:
Стали говорить о собаке и ее безумном хозяине.
Но дальше стали гибнуть и собаки. Сперва бездомные шавки, потом цепные дворняги — к утру хозяева находили окровавленную цепь и ошейник. Собаки прятались в конуре, пытались спрятаться под дровами, но цепь, призванная сдерживать их ярость теперь мешала им бежать.
После этого преследование коснулось и породистых собак. Гибли собаки не мелкие и бойцовские — боксеры, бульдоги.
Задрали и огромного добермана, коего боялась вся округа. Зато каким-то странным способом победителем ночной битвы вышла такса. Она была исцарапана, кожа местами весела лохмотьями, но она осталась жива, и выглядела победительницей. Впрочем, не исключено, что она дралась не с таинственным пришельцем, а, скажем с котом.
А затем новости о нападениях с последней страницы перекочевала на предпоследнюю, а именно в раздел криминальной хроники.
Это существо напало на человека. Токарь местного депо возвращался домой в предместье, походкой нетвердой по причине полулитра самогона принятого на грудь.
И тут на него напало некое существо. Эта тварь снесла его с ног, порвало куртку, рубашку и уже готово было приняться терзать его плоть, но токарь закричал, обдав нападающего перегаром. Этого хватило, чтоб тварь отказалась от своей задумки и ринулась в сторону пакгаузов.
Готов побиться о заклад, что перегар был ни причем. Причем была закуска — токарь явно закушивал самогон чем-то острым, приправленным чесноком.
Милиция была склонна списать этот случай на пьяные бредни, если бы не раны на теле потерпевшего — медэкспертиза определила их происхождение либо рубящим ударом кинжалов, либо касательным ударом заточенными вилами. Пришлось возбуждать уголовное дело.
Милиция пыталась списать все на хулиганов или синхедов. Но токарь хоть и был чумазым от работы, на негра не походил и держался свое версии: нападающий был один, был лохмат, весу было килограмм семьдесят, роста около полутора метров и очень острые зубы с когтями.
Мы знали ответ на вопрос, хотя он не касался нас прямо.
Знали, но хранили его в тайне, не столько друг от друга сколько от себя.
Но в тот день когда появилась заметка о токаре, я прошел на кладбище, к той самой братской могиле, где когда-то местная больница хоронила свои отходы. Я знал что искать — поэтому нашел легко — в землю была втоптана пробирка с таким же знаком, который несли подобные в саквояже старушки.
Надо ли говорить, что пробирка была пустой?
Придя к Василисе домой, я описал увиденное и подытожил:
— Короче, наш общий друг поупражнялся на кошечках и теперь выходит на большую охоту. Как тебе это нравиться?
Она не ответила, но было ясно — это не нравилось ни ей ни мне.
— Я не буду, — продолжил я же, патетически рассуждать о том, что наш долг убить зверя. В конце концов, мы просто можем сделать вид, что просто ни причем и подождать, пока его не убьют другие или он не уберется в края где мы были однажды, где люди смелы. Особенно по отношению к одиноким девам… Но эта тварь воскресла с нашей помощью. Может, мы ее и не убьем но в своем отношении к ней определиться должны. Значит, голосую… — я поднял руку вверх, — смерть.
В след за моей рукой поднялась еще одна.
Итак, финал — все мочат вервольфа.
Кому мешала животинка?
Да всем подряд!
Воет громко? Спать мешает?
Думаю, верфольфов не любят за ум и красоту. То бишь за дурные наклонности, звериные повадки, острые зубы и способность линять, оставляя на ковре шерсть. Еще говорят, вервольфы, плохо поддаются дрессировке. Вероятно по этой причине никто не слышал про сторожевого или одомашненного оборотня.
Для начала мы взяли топор и пошли с ним… Нет, не на оборотня.
Если мы и были наивными, то не настолько, чтоб ходить на вовкулака с туристическим топориком.
Василиса срубила в парке осинку, вырубила из нее кол. Собирались оббить его серебром, но за недостатком времени решили не связываться. Впрочем, кой-какие изменения в конструкцию все же внесли: намазали его чесноком приделали крестовину, вроде как сделали колу рукоять, чтоб удобней было бить с одной руки.
Остаток осины порубили на стрелы, оперив их перьями из подушки, и вставив кусочки серебра вместо острия.
Сделали арбалет. Во дворе валялся разбитый и всеми брошенный «Запорожец». Если у него и оставалось что-то от машины, то после нашего визита там осталось еще меньше — мы сняли пластинчатые торсионы. Арбалет сделали самый простой, со спуском от гнутого прута, натяжкой крюком и стременем.
Затем отправились на охоту.
И луна была в кресченте, не в полнолунии стало быть оборотень был не в полной силе. И гороскопы сулили нам удачу. Впрочем, бывало ли в гороскопах иначе?
До вокзала добрались до вокзала — арбалет завернули в мешковину. Колу Василиса сообразили из ткани ножны и повесила все себе за спину. Деревянную рукоять было видно за версту — но мало ли сейчас по улицам носится людей с деревянными мечами?
Вдруг опять за городом очередной съезд, на котором будут искать то ли цвет папоротника, то ли орков. Но не найдут ни того ни другого, но время проведут, в общем славно, хотя и странно.
Странное дело по пути нам встретились еще несколько любителей игр с деревянными мечами — два парня и девушка. Они салютовали Василисе почтыми бутылками.
Одна и та же дорога привела нас на один и тот же вокзал. Под посадкой стояла электричка, но не мы не они в вагон входить не стали.
Один из парней порывался подойти к нам, но Василиса схватилась за рукоять и он тут же откатился на исходную.
Затем они все же зашли в вагон. Мы стояли на перроне.
Наконец, зашипели и закрылись двери, электричка покатилась прочь.
Огни на перроне стали тусклей.
Электричек на сегодня больше не было.
Мы спрыгнули с перрона и пошли в темноту. Свет далеких светофоров и полной луны отражался в отполированных колесами рельсах.
Вероятно, это была единственная в мире настоящая лунная дорожка.
Мы пошли по ней — охота началась.
Кто кого?