Наследство одной ведьмы
Шрифт:
Она рухнула наземь замертво. Но земля отказалась принять ее душу вытолкнула ее из тела, заставила восстать из мертвых до срока.
С семи различных частей болота выполз туман семи разных цветов и пополз к острову. Из чистого неба по клубящимся болотным маревам били молнии. Наконец, облака пропитались молниями до такой меры, что молнии не сходили на землю, а жили внутри них, будто пробегали по поверхности.
Семь туманов соединились в один клубок, который в мгновение глаза менял цвета от черного до прозрачного.
И наконец грянул иной взрыв — болото вздрогнуло до своих самых потаенных глубин, вода взлетела вверх, земля ушла вниз.
Молнии ушли к центру земли, расплавляя землю на своем пути, но так и не тронув тело колдуньи. Ее же душа, слившись с туманом набирала скорость, отрываясь от земли.
Она перечеркнула небо, оставляя ниже собой самолеты и вздохи. То упавшая когда-то звезда возвращалась на свое место.
Волхвы имеют душу вечную. Не бессмертную, а именно вечную. Бессмертие отрицает понятие смерти. Вечность же антагонистична времени. Стало быть бессмертный должен быть рожден. Вечный же существует всегда.
Природа провожала свою подругу, свою великую колдунью.
Ни один человек этого не видел.
А напрасно…
Сейчас мне кажется чудом, что мы нашли ведьмин дом. Думаю, девяносто девять шансов из ста, что в иных условиях мы бы прошли мимо и вышли на ведмовской круг с другой стороны.
Но тол и звезды смотрели на нас благостно, то ли леший путеводную нить наколдовал, то ли самой бабке хотелось, чтоб ее наследство не сгнило без последствий.
Конечно Никакой избушки на курьих ножках там не было.
За войну я насмотрелся на разные дома, в том числе и на куриных ножках. Правда о том, что они таковые узнал только после. На самом деле рубили деревья, на пни набрасывали балки, к ним приколачивали пол, стены. Делалось это из практических побуждений: в лесу главная беда — сырость, земля не высыхает никогда, поэтому желательна воздушная подушка.
Если смотреть издалека, то пни действительно можно было спутать с узловатыми когтями какой-то птицы.
Здесь дом то ли за старостью времен, от ли от зыбкости почвы будто врос в землю.
Хотя, думаю, он изначально так строился: выкопали яму, выстроили стены, как раз, чтоб подоконники стали чуть выше земли, вывели крышу с уклоном. Выход из дома сделали в маленький овражек. Может, чтоб вода особо не затекала, может, какой иной расчет был. Типа придут гости незваные, а хозяин бочком, бочком, да в лес…
Но ясно, отчего выбрали такую планировку — если из дома на ветвях видно далеко, соответственно и тебя издалека видать. Здесь же идея была совсем иная — кто не знает — в пяти метрах пройдет и не заметит. А кому надо — найдет… Не сразу, конечно, а так, походит и найдет. Если повезет, конечно…
Безусловно, я не мог представить себе старуху с мотыгой или лопатой, копающей яму под землянку. Еще трудней вообразить, что она рубила лес, стаскивала сюда бревна. Можно было бы предположить, что по подобию с нашим другом-лешим, здесь работали звери. Но я подумал, что вероятно, не все так просто — избушка выглядела не просто старой. Она была древней — ее не укрывали мхом и травой для маскировки, они росли здесь самым естественным образом, вокруг избушки росли высокие папоротники, какие-то кусты. Старушка не была первой обитательницей этого дома. Кто-то построил его раньше. Кто? Почему?
— Ну что? Вот мы и у цели. И вроде бы никаких особых сложностей — где обещанные ловушки и заклятия?
— Не накликал бы…
Я огляделся по сторонам — все было спокойно.
— Отойди-ка, — сказал я Василисе, — где-то до того дерева.
— Зачем, я хочу быть с тобой рядом.
— Отойди, прошу тебя. Магии не видно, зато могли навесить мину. Я ее тогда просто подорву.
Василиса исполнила просимое.
Я мысленно перекрестила и шагнул через дверь. В избушке было темно, и я немного постоял без движения, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Если не считать обилия паутины, то избушка была в довольно неплохом состоянии. Потолок был высокий, под ним висели пучки трав — они высохли до такой степени, что уже не держали ни цвета ни запаха.
Прошелся по дому, осмотрелся — ничего необычного. Чисто, убрано, пыли нет, только в окошке паучок плетет узор — оптимист, нечего сказать. Домик будто закупорен, сюда муха так просто не залетит. Хотя, скоро все, вероятно измениться.
Стол, сколоченный из грубых досок. На нем стояла чистая миска, лежал сморщенный шмат хлеба, стоял казанок с высохшими остатками похлебки.
Бабушка, придя с прогулки, очевидно собиралась покушать. Но не судьба…
Подошел к окну. На мое удивление обзор оказался довольно хорошим, а уровень подоконника был ближе к груди.
Пулемет… — подумал я. — Сюда бы пулемет.
Задумался — при чем здесь пулемет.
Ах ну да — слишком хорошее место для засады. Если еще пехота прикроет по флангам…
Хотя нет — бойница слишком узкая и слишком высокая. Вероятно здесь была охотничья засада, на полянке делали солончак и стреляли отсюда вот лосей.
Я собрался уходить, и вдруг вспомнил, я же сюда не просто так зашел. Тогда я огляделся по сторонам — нет, мины здесь не было. Тут было иное…
Я вышел на улицу. Увидев меня, Василиса вышла из укрытия.
— Ну что, чисто?
— Относительно. Когда будешь открывать дверь, стой за стеной, дверь открывай резко…
Она сделала как я сказал. Из-под крыши сорвалось бревно и вылетело наружу. Достигло своего максимума, ушло назад качаясь на тросах.
— Ого, — прошептала Василиса.
Желая ее успокоить я притворно зевнул.
— Так просто, что даже скучно…
Полено было метра полтора длинной, в руку толщиной, заточенное со стороны обращенной к двери. Острие было оббито белым металлом.