Наследство одной ведьмы
Шрифт:
Зато плиткам жевательного табака оказался рад, отложил и спички.
— Давайте-ка перекусим, — пробормотал он, вдруг смутившись, — да отдыхать… А то как-то нехорошо, не покормил, спать не уложил, а за подарки схватился. Я-то обычно, в это время сплю, да вышел на крыльцо, чтоб значит после чая… — лесник посмотрел на Василису и поперхнулся. — Ну да, так вот, вышел, гляжу дым над лесом. Так я бегом… Завтрева баньку вам истоплю.
Трапезничали молча. На завтрак снова был чай, хотя думаю, отвар какой-то травы, смахивающей на чай. Чтоб окончательно сбить запах, дед потчевал Василису полудюжиной видов варенья и тремя сортами меда.
— А ты чего не ешь, — обратился он ко мне.
— А я это… На диете.
— А это как?
— А я после заката не ем.
— А, ну ясен — корень, так бы и сказал, что постишься…
Только раз он спросил:
— Что вы тут делаете?
— По делу или так, заблудились.
— Вообще-то заблудились, но шли по делу…
Василиса, скорей всего хотела рассказать старику про клад, но тот не дал ей молвить слово:
— Ну по делу так по делу. Только ваше дело пущай до утра потерпит. Потому как в темноте никакое дело делать несподручно.
Затем уложил нас спать — Василисе место определил на кровати, меня положил на лавку возле окна, сам залез на печь.
Как водиться, долго не смыкали глаз, разговаривали, Лесник на сон грядущий рассказывал нам то ли сказки то ли чистую правду.
Прямо не разберешь.
— Речка, что мы переходили когда в деревню шли, еще две версты протекает и в болоте теряется. Там клюква, я вам доложу!.. Но токма вам луче туда не ходить. Потому как топь там хитрая — только прошел по твердому, а она, значит, хлоп и переползла… А еще на том болоте когда-то дракон жил.
В том болоте когда-то жил дракон…
Был он древний и трехголовый. Не дать не взять — Змей Горыныч из сказок.
Вообще-то его предки были самыми обыкновенными — двухголовыми. С них еще известного орла рисовали.
А предки их и того проще были — одноголовыми были.
Народец дракона, конечно, видел, но все больше издалека. А что видел — прописал в былинах. Ну а чего не видел — придумал и тоже прописал. К примеру, решили, что трехглавый дракон в три раза страшней одноголового. А другие былинщики и вовсе заврались — и про шестиголовых спели, и про двенадцатиголовых. И даже про змеев о двух дюжинах голов. Только враки это все. Ну сами посудите — что это за дракон такой получится, больше на ежа похож будет.
Только дракон был незлобив — только в порядке самообороны съел одного богатыря, трех красноармейцев и двух партизан. И все…
Мало того, этот дракон, так же именуемый Змеем Горынычем, был незлобив, застенчив и нерешителен.
И хотя желудок один, но у всех трех голов свои интересы. Одной голове спать хочется, другой, скажем — пошалить, человеческим голосом с заблудившимся подорожним поговорить. Третьей хочется полетать над миром, поискать — а нет ли поблизости какой-то молодой незанятой драконихи, пусть и одноглавой. В случае чего — две головы и отвернуться могут…
Да мало ли…
Жизнь он прожил долгую и неспокойную.
Дружил с беглыми каторжанинами, раскольниками-староверами, возил волхвов в тайный град Китеж.
Последним его другом был геолог, человек, который не верил в драконов.
Вы можете себе это представить? И такое, оказывается, бывает!
Да, так вот… Геолог в него не верил, считал его плодом своего воображения, что не мешало дракону верить в человека, конкретно в этого и в человека как в абстрактную категорию.
Вот вы скажете — человека можно встретить на углу всех улиц, а драконов не бывает. Это почему же не бывает? Только потому что их не видели? Так вот Антарктиду, положим, много ваших друзей-знакомых видели? Может, это заговор, может и нету никакой Антарктиды, а что-то иное — Земля Санникова туда переплыла, Эльдорадо, или, положим, все тот же Китеж-град перелетел.
А драконы, позволю себе заметить, хоть и велики, но гораздо меньше Антарктиды.
Несколько раз в дракона стреляли. Первый раз — сделали засаду и саданули из баллисты. Промахнулись — дракон в ответ пыхнул огнем, сгорела баллиста, запылали стрельцы, прыгнули в болото да там и утопли. Позже стреляли из ручницы, в последнем веке — из трехлинейки и даже полоснули очередью из автомата. Финал и этих стрельцов был стремительным и категорическим.
Ну а потом, человеку места стало не хватать на твердой земле — полезли в болота.
Кто-то за торфом лезет. Иные сделать обещают из болота цветущий сад. Только веры им никакой. Потому что, скажем, раньше брались они из леса сад сделать — пустыня получилась. Пробовали реки повернуть — на месте рек — все та же пустыня.
Посему, однажды дракон однажды поднялся в воздух, сделал круг над родными топями да полетел за тридевять земель, за три моря и один океан, прямо на ледяной остров, где и вмерз в глыбу льда. С той мыслью он себя в льды вморозил, что лет через тысячу потеплеет на земле, льды растают, вода смоет человека, зазеленеют леса и над ними опять, как в древние времена закружат драконы.
Когда все утихло, я слез с печки и вышел из комнаты и из хаты.
Странно, месяц в ту ночь был таким острым, что казалось — еще немного и распорет небо, хлынут звездопадом небесные огни. И при всей тонкости месяца ночь была очень светлой.
Я вышел за двор, присел на трухлявую доску, прибитую на двух пеньках. Вся деревня лежала предо мной. Домов с полдюжины — и только один обитаемый, ну не странно ли. В таких условиях было бы страшно и мне — на меня бы давили пустые дома.
Чтоб казаться самому себе выше, я встал, распрямил спину, протянул руки к небу, тихонько запел песню:
«… Когда придет заката час Зажгутся звезд цветы Я в мыслях буду в тех краях В которых не был ты …»Сделал шаг назад повернулся вправо, пробежал два шага вперед, развернулся кругом.
Я танцевал.
Что-то было в этих краях звериное, это скалилось из-за каждого угла, а когда человек засыпал, выходило не только на волчьи тропы, но и на человечьи дороги.