Наследство от Данаи
Шрифт:
— Да, трактовка эволюции Вселенной коренным образом меняется, — сказала Ульяна, удобнее устраиваясь на стуле. — Согласно нашим предположениям и доказательствам ее развитие регулируется усилением или ослаблением гравитационного поля. Наши физические устройства фиксируют не «разбегание» галактик, как считали раньше, а изменение гравитации. Этот процесс напоминает дыхание грандиозного организма — вдох и выдох.
— Хорошо, с этим разобрались, но ты что-то говорила о «погулять», — напомнила Низа Павловна. — Как твои дела на личном фронте?
— Нормально, — заверила Ульяна. — Мне полезно было услышать ваш совет Аксиньи, потому что у меня та же ситуация. Правда, мой избранник не таких благородных кровей, как у нее, но тоже не на мусорнике найденный. Сейчас он работает ассистентом кафедры философии и политологии в университете, где я учусь. Но я верю в его счастливую звезду.
— За разговорами о высоких материях давайте не забывать о рисе с овощами, он уже остывает, — напомнила Аксинья. — А вот салат из тресковой печени, свежие блины к чаю, берите, пожалуйста.
— Пошли, переоденемся к столу, — потащила сестру за руку Ульяна, и они ушли в свою комнату.
Низа и Сергей Глебович критически осмотрели друг друга, и Низа развела руками:
— Это и есть то, что характеризует элитарный образ жизни, — сказала она при этом. — А у нас с тобой нет выбора. Не ехать же посреди ночи за нарядами к себе домой.
— У нас всегда есть выбор, — успокоил ее муж. — Ты набросишь на плечи оренбургский палантин, а я завяжу на сорочку галстук.
— Разве ты что-то взял с собой? Я не брала.
— А что там брать? Палантин, упакованный в целлофан, лежит в твоей сумочке, а галстук я еще дома вбросил в портфель. Так что мы тоже будем выглядеть соответственно элитарному образу жизни, — засмеялся Сергей Глебович.
За столом держались непринужденно, обсуждали проблемы широкого диапазона: современную политику и чем она угрожает миру, состояние кинопроизводства и его влияние на торговлю компьютерами, шалости бермудского треугольника, то есть все вместе, что их затрагивало. Того, что болело, не касались. Незаметно засиделись до полуночи. Но вот заметили поздний час, и вдруг между собеседниками повисла пауза.
— Пора на отдых, — неловко нарушила ее Низа Павловна, так как чувствовала себя гостьей, не имеющей права командовать здесь. — Я уберу...
— Мы сами, — остановила ее Аксинья. — Присядьте, пожалуйста, — она немного помолчала, затем встала и продолжила стоя, придавая этим торжественность и значимость своим словам: — У нас никого из родных не осталось. Поэтому мы посоветовались... Нам очень хочется иногда приезжать сюда, к маме наведываться. Но не впопыхах, а так чтобы ощутить домашний дух, нашу бывшую атмосферу. Одним словом, я хочу вам предложить такое. Не знаю, что мама в завещании написала, но нам с Ульяной ничего не надо. У нас все есть. Ведь она уже почти устроена, и не худшим образом.
— Ксеня, еще не время это обсуждать, — попробовала остановить девушку Низа Павловна.
— Не перебивайте меня, — попросила та. — Я и так волнуюсь. Так вот. Все, что осталось от мамы, должно перейти к вам. Мы вас очень об этом просим, — она замолчала и села.
— Это наша общая просьба, — заговорила Ульяна. — Распоряжайтесь всем по своему усмотрению, только ничего не продавайте. Пусть квартира служит вам сельским кабинетом. А мы будем иметь возможность беспрепятственно приезжать домой.
— Я поняла вашу мысль, — сказала Низа Павловна. — Но для этого не надо переписывать квартиру на меня, я организую уход и ее сохранение и без этого. У нас с мужем тоже все есть.
— Разве дело только в этом? Мы вам не кусок хлеба предлагаем, а просим официальным образом приобщиться к сохранению памяти о маме. Иначе мы вынужденные будем продать квартиру, то есть превратить ее в мелочь и распылить по миру. Вы же видите, как мы живем. Разве это лучше?
— Не лучше, — согласилась Низа Павловна. — Мамин уголок вам, конечно, надо сохранить по возможности дольше. Поэтому давайте договоримся по-другому. Мы с Сергеем Глебовичем сами или через кого-то будем присматривать за квартирой и, пользуясь вашим согласием, может, когда-нибудь воспользуемся ею. А через полгода откроем завещание и посмотрим, что планировала ваша мама. Мы же не можем не учитывать ее волю.
— Хорошо, — недовольно протянула Аксинья. — Пусть пока что будет по-вашему. Но после ознакомления с завещанием мы откажемся от маминого имущества в вашу пользу. Только чтобы вы квартиру не продали, а сохраняли. Вы согласитесь на такое условие?
— Благодарю за доверие, девочки. Однако не будем опережать события.
— Сдается мне, мама прекрасно понимала, что завещать свое добро таким лягушкам-путешественницам, как мы, без толку, — сказала Ульяна. — Поэтому нам не придется ни от чего отказываться, она должна была все оставить вам, Низа Павловна.
Сергей Глебович не вмешивался в столь деликатный разговор, лишь следил за его ходом. Теперь ему показалось, что он окончен, и можно завершать вечер. Он поднялся и принялся убирать грязную посуду.
Но Ульяна еще не все сказала, жестом руки она попросила всех оставаться на своих местах и продолжила:
— Мы взрослые женщины, Низа Павловна, — показала при этом на сестру и на себя. — И давно заметили, что у мамы был любимый мужчина, кажется, довольно зажиточный. Подозреваем, что мама могла обладать ценностями, о которых мы не знаем. Это может быть недвижимость или счет в банке. Поэтому не удивляйтесь, если обнаружите что-то подобное в маминых бумагах. Так вот, это все так же должно принадлежать вам.
— Понимаете, — поднялась Аксинья. — Ничто неожиданное не удивит нас и не повлияет на наше решение. Мы доверяем своей маме, а она выбрала вас. Со своей стороны, согласитесь, вы должны уважать выбор своей подруги и ценить ее и наше доверие к вам. Значит, во-первых, у мамы были на то основания, а во-вторых, вы этого стоите. Завтра, или уже сегодня, — поправилась она, крутанув часы, свободно свисающие на руке, циферблатом к себе и бегло взглянув на него; Низа Павловна невольно обратила внимание, что это был золотой швейцарский аппарат, инкрустированный ценными каменьями, стоивший не меньше хорошего импортного авто, — ага, уже сегодня. Так вот сегодня мы уезжаем. И нам хочется воспринимать последние события так, что мы отнесли на кладбище мамино тело, а живая душа ее остается здесь.