Наследство последнего императора
Шрифт:
– Во! – заявил он. – Все равно рядом!
Никулин вытащил записку с именем Татьяны, Медведеву выпал Алексей, Юровскому – Мария.
– Остались две девочки, – отметил комендант и приказал Никулину: – Сынок, приведи-ка Кабанова. А ты, Павел, – обратился к Медведеву, – добавь нам человека из своих.
Снова замолчали, переживая начало дела и истекая потом. Каждый медленно осознавал: разговоры кончились. Пришло в движение что-то огромное, страшное и неумолимое. И уже ничего не остановить и не изменить. Обратной дороги нет.
– Да-а-а… Это же какая кровища будет! – задумчиво подал реплику Кудрин. – Целая река.
– Да, брат, в таком деле без крови не бывает, – отозвался Юровский и сказал Медведеву: – Павел, сходи в охрану, напротив, принеси семь револьверов.
– Зачем?
– На всякий случай. Есть тут еще одна мысль. Скажу.
Медведев вскоре вернулся с револьверами, с ним пришел Кабанов, командир отделения пулеметчиков, которое размещалось тут же, в ипатьевском доме – в полуподвальной части нижнего этажа.
– Вот что, сынок, – сказал Кабанову Юровский. – Нужно освободить ваше помещение. Убери там, вынеси – кровати, пулеметы, вещи… В общем, оно должно быть пустым.
– Совсем пустым? – спросил Кабанов.
– Совсем. Только одни стены. Даю полчаса.
– А куда все перенести?
– Да куда хочешь, – ответил Юровский.
– А обратно?
Юровский отрицательно покачал головой.
– Так что это? – спросил Кабанов. – Стало быть, мы можем быть теперь вообще не нужны? Точно? Вся моя команда?
– Именно. Лавку закрываем, – подтвердил Юровский.
– Ах-ха… – понимающе выдохнул Кабанов и притих.
– Пошли, посмотрим твою комнату, сынок! – сказал комендант.
Через полчаса Юровский вернулся.
– Ну что? – спросил его Ермаков. – Что еще надумал?
– Ничего хорошего у нас не выйдет с кинжалами. Кудрин правильно говорит: получится настоящая скотобойня. А если еще с первого удара у кого не выйдет… то вообще черт знает что! Да и где сейчас взять столько кинжалов? Короче говоря, я принял решение: расстрел. Кабанов уже освобождает помещение.
– Пошли глянем! – сказал Ермаков.
Они спустились в полуподвал.
– Ну что ж, – оценил Ермаков. – Неплохо. Хорошее помещение.
Это была небольшая сводчатая комната, с полосатыми обоями. Потолок каменный. Никулин щелкнул выключателем, под потолком загорелась пыльная угольная лампочка накаливания. В помещении было единственное окно, забранное снаружи решеткой. Оно было вторым от угла дома, наполовину возвышалось над уровнем тротуара и выходило на Вознесенский переулок.
Никулин подошел к окну, осмотрел его и сказал.
– Если перед окном в переулке поставить автомобиль, никто не увидит, что здесь делается. А если запустить мотор, то и не услышит.
– Верно, сынок, дело говоришь, – одобрил Юровский. – Надо еще и охране сказать. Чтобы в нас палить не принялись, если что услышат.
– Охрану я уже предупредил, – сообщил Медведев.
Юровский подошел к правой стенке, где была еще одна дверь. Он стукнул в нее кулаком.
– А что здесь, Павел Спиридонович? – спросил он.
– Какая-то кладовка. Или чулан, – ответил Медведев.
– Ну, хватит топтаться здесь, – недовольно подал голос Ермаков. – Все тут нормально. Годится!
Они снова поднялись в комендантскую.
– До полуночи все свободны, – приказал Юровский. – Но – пределов дома не покидать! Вот еще что, Павел Спиридонович, – обратился он к Медведеву. – Нас получается шестеро. Думаю, для верности надо, чтобы на каждого приговоренного у нас было по два исполнителя. Включи из команды восьмерых. У тебя там венгры и латыши остались родионовские – вот их и возьми.
– Может, наших? Русских? – предложил Медведев и слегка смутился, вспомнив о происхождении Юровского. Но тот и бровью не повел.
– Видишь ли, Павел Спиридонович… – медленно проговорил Юровский. – Не знаю, как ты, а я так думаю: когда уж очень грязная работа предстоит, лучше своих пожалеть. Работа, что бы там Ермаков и Кудрин ни кричали, все равно грязная. Хоть и необходимая. По-другому не выходит. Так что пусть поменьше будет наших.
– Тогда, может быть… – заговорил Медведев и остановился.
– Ну. Смелее, – подбодрил Юровский. – Что ты хотел?
– Может, Ермакова и Кудрина… отчислить? Пусть одни только венгры да латыши. У меня еще и пара австрийцев есть.
Юровский скептически усмехнулся.
– Они нас с тобой первыми отчислят. Ты же видишь – им очень хочется руки в крови помыть. Это для нас с тобой нынешнее дело – задание советской власти, хоть тяжелое и отвратительное. Да все равно надо выполнять! Никуда не денешься. А для них – удовольствие. Историческая миссия, предмет гордости. Удовольствие и гордость! Dreck, а не люди, то есть «дерьмо», как говорят мои бывшие соплеменники.
Медведев передернул плечами, словно замерз в тридцатиградусную жару.
– Да, Яков, – вполголоса произнес Медведев. – Таких кроволюбцев первых надо в расход – поперед Романовых… Им же ведь все равно, кого. Хоть муху, хоть человека. Сегодня Романова, а завтра – нас…
– Все! Тихо. Не туда мы собой зашли в наших теориях. Не в ту сторону! – остановил его Юровский. – Запомни: я тебе ничего не говорил. А ты, стало быть, ничего не слышал. И не отвечал мне. А то мы с тобой, в самом деле, совсем раскисли. Для революционеров такое недопустимо.