Наследство в глухой провинции
Шрифт:
Вроде официантов в малиновых пиджаках было двое, но второй, наверное, уцелел. Или успел уйти до заварушки.
— Это был его официант. А может, по совместительству и повар. Меня на кухню не проводили.
— Понятно, красиво жить не запретишь… Ну да ребята выяснят его личность…
— Какой-то ты сегодня странный. Может, потому что не выспался?
— А в чем ты видишь странность?
— Начинаешь с одного, перескакиваешь на другое. Явно резинку тянешь.
— Это потому, что я боюсь.
— Неужели бесстрашный
— Ага, тебя бы на мое место. Представь, решается твоя жизнь, а ты не знаешь, как отнесется к этому человек, на которого все надежды возлагаются. Вдруг то, что ты считаешь судьбой, для него так, семечки…
— Чего же тогда с ненадежным человеком о таких вещах разговаривать? Да еще пособником бандитов.
— Я не сказал ненадежный, — запротестовал он.
— Михайловский, вы меня удивляете! — сказала я тоном строгой учительницы. — Сказали «а», говорите и «б».
Он набрал побольше воздуха, будто собирался нырять, и сказал:
— Ларка, пойдешь за меня замуж?
Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Такое на его лице проявилось облегчение, будто он сбросил с плеч тяжеленный груз.
Не то чтобы я его предложению удивилась, но как-то не вязалось оно ни с нашим предшествующим разговором, ни с настроением… Совсем недавно, казалось, я его откровенно раздражала. Этот его лед во взгляде… Мы с ним провели всего одну ночь!
— Федя, ты застал меня врасплох, — медленно проговорила я.
При том моя женская суть чуть ли не вопила: «Соглашайся! Такой мужик — красавец! Все бабы обзавидуются!»
— А женщин врасплох брать и надо, — самоуверенно сказал он, — еще тепленьких и расслабленных.
— Я бы хотела немного подумать.
— Но хотя бы в принципе: как ты считаешь, из нас получится хорошая пара?
— Если постараться, — сказала я неопределенно.
Но все-таки что-то мне мешало радоваться его предложению. Может, то, что слишком многим мне в таком случае придется поступиться? Любимой работой, любимой подругой, близостью родителей, которых я в таком случае смогу видеть хорошо, если раз в год… Неужели я не способна на безоглядность ради любви? Или я не уверена в том, что она есть? Слишком много вопросов.
— Большинство знакомых мне женщин сочли бы лестным такое предложение, — сказала я в ответ на его тревожное ожидание.
— Я не говорю о многих. Как к моему предложению относишься ты?
— Думаю, ты будешь хорошим мужем.
А про себя усмехнулась, смотря какой смысл вкладывать в это определение. Интересно, опера вообще бывают хорошими мужьями в житейском смысле этого слова? Приходят домой вовремя, выходные проводят с семьей…
— Вместо определенного ответа — дипломатические увертки.
— Но, Федя, — взмолилась я, — ты представь себе, сколько трудностей нам придется преодолеть…
— Нам! Ты сказала — нам!
Он схватил меня в охапку и закрутил по комнате.
— Значит, ты меня хоть немножко любишь?
Странно, такой красивый, на мой взгляд, мужчина и сомневается в том, что женщина может его любить. Я всегда считала, что красавцы безмерно самоуверенны. Но главное, мне кое-что мешало… Отсутствие, нет, не легкости, а единения, понимания, общности интересов — тут можно было бы долго подбирать синонимы — словом, то, что объединяет мужчину и женщину тогда, когда они не лежат в постели…
Да, несомненно, Михайловский был куда основательнее того же Дольского, надежнее, даже величественнее… Но не могу же я всю жизнь заниматься тем, что разъяснять ему свои порывы, желания, интересы, которые он — как мне кажется — будет сравнивать с неким шаблоном, им же самим изготовленным.
Для того чтобы в этой ситуации определиться, мне и вправду нужно было время, а Федор этого не понимал. Он ждал, что я с сияющими глазами брошусь ему на грудь, орошая ее счастливыми слезами.
Но поскольку Федор стоял и выжидающе смотрел на меня, мне пришлось играть. Итак, он спросил: люблю ли я его хоть немножко?
— А ты меня?
— Я первый спросил.
— Разве что самую малость.
Но он взглянул в мои глаза и решил, что все обстоит несколько иначе, и откровенно этому обрадовался.
— Вот обида, а мне нужно уехать.
— Прямо сейчас?
Я подшучивала, но Федор огорчался всерьез.
— Меня будут ждать у дома через семь минут.
— Семь минут? Тогда не буду себя и растравливать. За семь минут мы явно не управимся.
Может, напрасно я меряю его по себе? Он просто серьезный, в отличие от меня. И думаю, на мое счастье, не слишком уверен в своей мужской неотразимости. Мне бы не хотелось сомневаться в его верности. Понятное дело, каждая женщина этого хочет, но вдруг мне повезет?!
В какой-то момент меня захлестнула эйфория, но разумной частью сознания я понимала, что на самом деле не так-то все просто.
— Федя, но сейчас я не могу остаться. У меня ведь тоже есть дело и обязанности перед подругой и партнером. То есть я не могу все бросить и ни о чем больше не думать, хотя бы мне очень этого хотелось.
В самом деле я не могла. Если он по-настоящему любит меня, то должен это понять. И почему-то некстати выплыла мысль: а зачем тогда я отправила домой в контейнере теткины вещи?
— И у меня по времени совпали две важнейшие операции: одна — по линии работы, другая — по линии жизни… Лара, завтра все равно пятница. Побудь у нас хотя бы до воскресенья. В воскресенье утром выедешь… Но прямо сейчас ты не сбежишь? Смотри, а то я запру тебя в квартире.
— Не сбегу. Разве что в магазин ненадолго выйду.
— Зачем тебе понадобился магазин?
— А ты уверен, что в вашем холодильнике я найду все необходимое для приготовления ужина?
— Не уверен.