Настанет век пырларла. Книга 4. Игра вслепую
Шрифт:
– Что ж, – Бакар отошел от станка, Равтар сразу протянул ему чистую салфетку для рук, – раз здесь ловить нечего, избавься от него по-тихому. Публичная казнь этого идиота может навести кое-кого на неправильные мысли. Пусть он просто исчезнет.
– Будет исполнено, господин, – поклонился Равтар и с совершенно безразличным видом намотал на кулак удавку.
Бакар поморщился и поспешил выйти – смотреть, как дергается в конвульсиях сумасшедший преступник, не было никакого желания. Жизнь митверхала и так полна не слишком приятных вещей. Лучше бы наведаться к брату. Поболтать, как в старые добрые времена, а заодно и узнать о
Бикир выглядел намного беспечнее, чем следовало бы выглядеть человеку, на которого совершено покушение. Бакар только вздохнул, он уже устал убеждать брата больше заботиться о себе. Когда он заводил подобные разговоры, Бикир всегда отшучивался, что их договор отправиться к Подземному вместе никто не отменял, а значит, беспокоиться не о чем.
Когда Бакар пришел, Бикир как раз выслушивал доклад первого жреца Эвайна. Худощавый старик, который все время жаловался на возраст и самочувствие, а на деле выглядел лет на десять моложе, никогда не пользовался расположением митверхала Ар-Рааров. Эвайн же был с ним неизменно любезен, чем раздражал еще больше. Вот и сейчас он специально для него повторил свой рассказ еще раз. Безумец, совершивший покушение, ни с кем не состоял в дружеских отношениях, ни с кем не делился своими планами, хотя от него несколько раз и слышали, что Бикир – не настоящий светлейший, и что на небе по-прежнему властвует великий скайларл, а вовсе не Трое.
– Товарищи не сочли эти речи достойными внимания и не доложили о них старшим жрецам, – Эвайн виновато развел руками, – если будет угодно светлейшему, я велю наказать молчунов.
– Проведи с ними работу, Эвайн, – сказал Бикир, – напомни историю и разъясни, что дозволено, а что нет.
– Слушаюсь, господин, – поклонился Эвайн и подобострастно посмотрел на Бакара, – могу ли я узнать о результатах допроса моего бывшего ученика, господин митверхал?
– Результаты есть, и весьма любопытные, – ответил Бакар, внимательно глядя в глаза Первому жрецу, – но я поведаю о них только своему брату.
Эвайн отлично скрыл досаду и поклонился еще ниже.
– Как вам будет угодно, господин. В таком случае я спешу удалиться, дабы не мешать вашей беседе.
– Зачем ты соврал старому дураку? – спросил Бикир после того, как за Эвайном закрылась дверь. Бакар уже мысленно поведал ему о безрезультатной работе Равтара.
– Хотел посмотреть на его реакцию, – Бакар подошел к столику и налил себе вина, – но похоже, старый хрыч и правда радеет о тебе всей душой.
– Еще бы не радеть. Мои оболтусы на днях прибили его туфли к полу и налили в кресло клейстера. Так он потом очень долго молился, чтобы боги продлили мои дни и ему не пришлось иметь дела с малолетними негодниками, дорвавшимися до власти. Значит, говоришь, это был просто чокнутый, и не стоит вспоминать о нем впредь?
Бакар задумался, глядя в окно. В небе парило несколько клюковастов. Теперь любой пожар или крупное происшествие ни минуты не оставалось незамеченным. Да и что говорить – жизнь стала несравнимо проще. Под руководством близнецов Мааданд уверенно шел к процветанию, даже бродяги на улице – и те выглядели сытыми. В стране воцарился мир и спокойствие. Так зачем же посреди этой благодати кому-то потребовалось покушаться на светлейшего?
– Выглядит именно так, – протянул Бакар, – а что насчет подарка невесте младшего Шикиэрта?
– Тот тип соврал, он не имеет к моему двору ни малейшего отношения. Да и девушка чувствует себя прекрасно, видно, кто-то решил подшутить над правящим домом.
– Значит, думаешь, это две совершенно не связанные между собой мелочи? – Бакар сел и принялся чесать голову. С годами эта его привычка только усилилась.
– Да. Я бы просто забыл о них, – сказал Бикир, – есть проблемы и поважнее. Например, прииски на Древнем море скудеют с каждым годом. Скоро встанет вопрос, где нам брать кожу и золото.
– Не позволю забивать пырларлов, – сразу сказал Бакар, – я уже ввел строгий учет обмундирования.
– Ну вот и подумай, во что будешь вскорости одевать свою армию, раз такой принципиальный.
– Давно уже думаю.
– Тогда я не сомневаюсь, что в твою голову придет светлая идея. А теперь, коль скоро мы закончили обсуждать передряги, отвечай, какого хрена пришел без жены? А то моей, знаешь ли, сейчас не до игрищ похотливых мужиков.
***
– Что ты умеешь? – строго спросил главный стряпчий.
Ги-Рза втянула голову в плечи. Плотный коренастый Шикиэрт с желтыми глазами, которые, казалось, видят всех насквозь, сразу ей не понравился. Типичный посетитель ее матери. Она пожалела, что захотела быть поближе к еде, когда Ки-Тан предложил ей выбирать между уборкой и работой на кухне. Мысль, что в покоях можно встретить светлейших, напугала ее до колик в животе, а возле котлов можно по крайней мере не беспокоиться, что умрешь от голода. Но теперь она не знала, что ответить. Ее мать всегда брала готовую еду у лавочника, иногда гости что-то приносили, так что о готовке она имела весьма смутное представление.
– Я… бегаю быстро, – пробормотала она, чувствуя себя полной идиоткой. Среди стоящих вокруг Шикирта кухарок раздались смешки, и ей захотелось тотчас доказать свое умение и бежать отсюда без оглядки.
– Похвальный навык, – серьезно ответил Шикиэрт, – а то некоторые тут поворачиваются так, точно у них вместо зада пудовая гиря.
Он строго взглянул на дородных кухарок, и те мигом примолкли.
– Что ж, – продолжил главный стряпчий, – раз ты такая шустрая, то и будешь бегать с поручениями, разносить посуду, убирать со столов. Твоей старшей будет госпожа Ги-Лета, слушайся ее во всем, смотри, чтобы не приходилось на тебя жаловаться, а то мигом отправишься тереть котлы. Ясно?
– Ясно, – кивнула Ги-Рза.
– Скажи: ясно, господин Шмяти.
– Ясно, господин Шмяти, – поправилась Ги-Рза.
Бегать в длинной белой юбке с серебристой каймой и голубом кружевном переднике оказалось не слишком удобно. Ги-Рза тайком отпорола нижнюю юбку, и ногам стало несравнимо просторнее Ки-Тан добился, чтобы ей выделили отдельную маленькую комнатку рядом с кладовой. Рано утром Ги-Лета будила ее тремя тяжелыми ударами кулака в дверь. И начиналась беготня. В кладовую за солью, в обеденный за со стопкой тарелок или блюдом дымящегося жаркого. Дважды она спотыкалась о порог и разбила не меньше двух десятков тарелок, а один раз растянулась прямо между обеденных столов вместе с полным сотейником подливки. Господин Шмяти каждый раз отчитывал ее и угрожал грязными котлами, но пока угроза так и осталась угрозой, ведь за растяпу просил сам личный помощник светлейшей.