Наставление в христианской вере, т.3
Шрифт:
Поэтому слишком большим извращением было бы говорить — с целью отвратить нас от молитвы, — будто излишне чего-то домогаться нашими просьбами у Божественного Провидения, которое и без того наблюдает за всеми вещами на свете и хранит ихь. Ибо Господь, напротив, свидетельствует, что Он близок ко всем призывающим Его в истине (Пс 144/145:18).
Столь же безумно утверждать, что нет никаких оснований просить о вещах, которые Господь готов дать нам по своей воле. Ибо Он желает, чтобы мы ценили благодеяния, исходящие от его щедрости, которой Он одаривает нас по нашим молитвам. Наряду со многими другими местами Писания об этом свидетельствуют памятные слова псалма: «Очи Господни обращены на праведников, и уши Его — к воплю их» (Пс 33/34:16). Несомненно, что спасение верующих — в воле Божьей, но Господь, однако, желает, чтобы они упражняли свою веру в призывании Его и благодаря этому пробуждались от небрежения и не отупевали от него. Так,
аКальвин, с точки зрения которого пастор не отличается от теолога, нередко излагал принципы «Наставления» в своих письмах: «Правда, что Бог нередко оставляет нас в скорби и прежде чем действенно явит, что Он услышал наши молитвы, Он держится как бы в отдалении с целью усилить наше желание и испытать наше терпение. Поэтому не следует считать, будто вы до тех пор молились зря, но, скорее, нужно набраться мужества, чтобы всё более и более усердствовать в молитвах.» (Письмо одной женщине (Lettre а une femme); ОС, XIII, 139.) «Поймите, что чаще всего Бог понимает желание своих детей, но не тотчас подаёт им свою помощь и благоволение, ибо желает побудить их к призыванию его доброты.» (Женевским верующим (Aux fidиles de Genиve); OC, Xb, 255.) — Прим. франц. изд.
bCp. Сенека. Письмо XXXI, 3. — Прим. франц. изд.
Израиля» (Пс 120/121:4), и то, что Он отступает, словно забыв о нас, когда видит нас обленившимися и умолкнувшими.
Первейшее правило должной и доброй молитвы (oraison) таково: нам следует так настроить свой ум и своё сердце, как это подобает людям, входящим в общение с Богом117. Что касается нашего ума, то он должен освободиться от плотских забот и помышлений, которые отвращают его от Бога или мешают взирать на Него прямым и неосквернённым взглядом, так, чтобы не только всецело отдаться молитвенному настроению, но и насколько возможно возвыситься над самим собой. Я, однако, не требую, такого освобождения нашего ума, чтобы его не тревожила, не беспокоила, не мучила никакая забота. Скорее наоборот, необходимо, чтобы пылкая молитва воспламенялась нашими тревогами и горестями. Ведь мы видим, что святые Божьи служители терзались страшными муками и потому имели больше причин взывать к Божьему попечению; они возвышали к Нему свой голос из глубины, из бездны смерти (Пс 129/130:1). Я имею в виду, что нужно отбросить все посторонние заботы, которые колеблют ум в разные стороны, отвращая его от Неба, подавляя и пригибая к земле. А под словами, что наш ум должен возвыситься над самим собой, я подразумеваю, что не следует выказывать перед Богом то, о чём мы в своём безрассудстве и ослеплении привыкли мечтать, не следует замыкаться в своём тщеславии и суете, но возвышаться до чистоты, достойной Бога, до той чистоты, которой Он от нас требует.
В особенности следует соблюдать две вещи: во-первых, желающий молиться должен прилагать к молитве все свои чувствования и усердие и не отвлекаться, как мы к тому привыкли, на мимолётные мысли. Ибо нет ничего более противного почтению, которое мы обязаны воздавать Богу, чем подобная «лёгкость», происходящая оттого, что мы позволяем себе играть и притворяться, словно Бог для нас не значит почти ничего. И нам следует тем упорнее упражняться в этом усердии, чем отчётливее мы осознаём, как трудно достичь подобной сосредоточенности. Ибо ни один человек не способен до такой степени предаваться молитве, чтобы ему не приходили в голову никакие мимолётные фантазии, прерывающие ход молитвы или замедляющие его, отвлекая дух.
Поэтому здесь нам стоит задуматься, насколько мерзко и непростительно в тот момент, когда Бог зовёт нас и позволяет говорить с Ним как с близким существом, злоупотреблять своей человеческой природой, смешивая Небо и землю, так что Бог уже не удерживает наш дух в тесной связи с Собою. Выходит, что мы как будто бы имеем дело с каким-то незначительным человеком и, прося его о чём-либо, прерываем разговор и отвлекаемся на что-то другое. Нам следует знать, что никто и никогда не будет должным образом настроен на молитву, если не проникнется чувством величия Бога, представ перед этим величием освобождённым от всех земных мыслей и чувств. С этим связан обычай воздевать руки вверх, дабы люди понимали, что они останутся весьма далеки от Бога, если не вознесут свои чувства к Небу, стремясь приблизиться к Господу. Как сказано в псалме: «К Тебе, Господи, возношу душу мою» (Пс 24/25:1). В Писании часто употребляется это выражение — «возносить молитву»[например, Ис 37:4], дабы те, кто желает, чтобы Бог внял их мольбам, не погрязали в житейских мелочах. Суть сказанного заключается в том, что чем большую щедрость проявляет Бог по отношению к нам и чем милостивее зовёт нас избавиться от наших горестей в его
Ещё один затронутый нами вопрос состоит в том, чтобы не просить более того, что нам позволяет Бог [Пс 61/62:8; 144/145:19]. Ибо хотя Он повелевает нам изливать перед Ним своё сердце (Пс 61/62:9), Он всё же не освобождает нас от узды, сдерживающей наши неумеренные, безрассудные, то есть порочные страсти. Когда Бог обещает вершить дела по желанию верующих, Он не простирает Своего человеколюбия до таких пределов, чтобы подчиняться всем их устремлениям. В этом тяжко согрешают очень многие: они не только осмеливаются докучать Богу своими безумствами без всякого почтения и стыда и представлять перед его престолом то, что они в своём заблуждении считают хорошим, но до такой степени исполняются наглости и глупости, что без всяких угрызений совести просят у Бога удовлетворения своих вожделений, которые они не осмелились бы открыть людям.
Ещё языческие писатели смеялись над такой дерзостью и даже выказывали ненависть к ней. Но порок царил во все времена. И потому случалось так, что самые честолюбивые из язычников выбирали своим покровителем Юпитера, алчные — Меркурия, жадные до знаний — Аполлона и Минерву, воинственные — Марса, блудники — Венеру. И ещё сегодня, когда речь идёт о молитве Богу, люди в своих безрассудных и немыслимых желаниях позволяют себе чересчур многое, словно они развлекаются с подобными им же товарищами. Но Бог не терпит, чтобы его любовь и щедрость подвергались осмеянию. Осуществляя своё верховное право, Он подчиняет наши желания своей воле, чтобы удерживать их в узде. Поэтому нам следует всегда помнить правило св. Иоанна: «И вот, какое дерзновение мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас»(1 Ин5:14).
Впрочем, поскольку наши способности слишком слабы, чтобы достигнуть подобного совершенства, нам следует искать средства для их усиления. Так как наш ум должен пристально взирать на Бога, необходимо, чтобы сердечное чувство следовало за ним. Однако наши ум и чувства погрязли в низких материях или, лучше сказать, пали, то есть направлены в противоположную сторону. Посему Бог, дабы помочь нам в нашей немощи, даёт нам в качестве наставника своего Духа, который учит нас и указывает, чего нам позволительно просить, а также направляет наши чувства. И поскольку мы не знаем, как и о чём нужно молиться, то Дух подкрепляет нас и «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26). Собственно говоря, не сам Дух молится и воздыхает, но, возвышая нас в доверии к Богу, подвигает нас на добрые и святые прошения и вызывает у нас воздыхания, которые усиливают молитву. Никакие силы нашей природы не способны на это. Поэтому не без основания св. Павел называет воздыхания, которые мы возносим к Богу под водительством Св. Духа, неизреченными118. Люди, обладающие подлинным молитвенным опытом, не раз переживали такую растерянность и тревогу, что не знали, с чего начать молитву. И даже когда они пытались что-то лепетать, они оказывались столь скованы и смущены, что не осмеливались продолжать. Отсюда следует, что дар молитвы — это особенный дар.
Сказанное не означает, что мы должны оставить молитвы Св. Духу и обольщаться в своей лености, к которой слишком склонны. Многие насмешники скажут здесь, что нужно ожидать, когда Бог привлечёт к Себе наши души, ибо Он видит, что они заблудились. Но именно потому, что нам противны небрежение и неразумие, мы жаждем помощи. В самом деле, когда св. Павел велит нам молиться духом и умом (1 Кор 14:15), он не устаёт призывать нас к усердию и бдению. Это означает, что Св. Дух, наставляя нас на молитву, обнаруживает свою силу таким образом, что не препятствует усилиям, которые мы проявляем со своей стороны. Ибо Бог желает испытать, с какою силой вера воспламеняет наши сердца.
6. Второе правило молитвы состоит в том, чтобы, молясь, мы постоянно ощущали свои недостатки и убожество и, твёрдо убеждённые в необходимости того, о чём мы просим, выражали своё прошение с горячим чувствома 119. Многие проговаривают молитвы так, будто исполняют нудную повинность, или читают их по книгам, словно платят Богу оброк. И хотя они признают, что молитва должна происходить от сердечного желания, так как для них было бы великим несчастьем оказаться лишёнными помощи Господа, которого они о чём-то молят, всё-таки обнаруживается, что они делают это по привычке, потому что сердца их остаются холодными, как лёд, и они всерьёз не думают о просимом. Правда, и их толкает к молитве неопределённое и смутное чувство необходимости, но оно не захватывает их до такой степени, чтобы они на самом деле вознамерились искать утешения в своей немощи.