Настоящая фантастика – 2013 (сборник)
Шрифт:
Все звуки словно собирались в фокус, сливались в режущую уши какофонию, затем перешли в оглушительный свист, от которого нигредо сжался и зажмурился. Свист достиг высшей точки, сделался невыносимым. Твердолобый готов был бросить пистолеты, чтобы спасти барабанные перепонки, но тут свист оборвался.
Он открыл глаза.
17. Компас
Всё исчезло, словно кто-то одним ударом обрубил пуповину, связывавшую его со старым привычным миром. Окружавшая его темнота была такой же, как в глухих коридорах
Твердолобый сунул пистолет с заклинившим механизмом в кобуру и провёл перед собой освободившейся рукой. Справа, затем слева пальцы коснулись стены. Вверху он нащупал низкий потолок. Он сделал шаг, другой. Услышал чьё-то дыхание помимо своего. Почуял аромат Светловолосой…
Что ж, если ледоколы рядом, значит, он всё ещё в игре. Одно плохо: это не его игра. Он прислонился к стене. Хватит ли у них наглости взломать здешнюю твердь, или для начала они всё-таки прогуляются лабиринтом, продолжая уповать на молитвы? Оказалось, ни то ни другое.
Раздались шорохи, хриплое приглушённое ругательство. Звякнул металл. Зажёгся тусклый рубиновый свет. Твердолобый обнаружил, что свет падает из-за угла, а сам он стоит в тупике. Сзади – стена. Оттуда он пришёл. И не стал испытывать судьбу, пробуя, сможет ли вернуться. Он двинулся вперёд.
За углом, привалившись спиной к стене коридора, сидел Карбон. Брошенные пистолеты лежали рядом. С одного взгляда было ясно, что дела его плохи. Он получил пулю в спину; на выходе кусок свинца разворотил грудь, и Твердолобый удивился, что ледокол, во-первых, дошёл до этого места, а во-вторых, ещё дышит. И не только дышит. Он держал в своих громадных ладонях штуковину, похожую снаружи и на часы, и на старый портсигар из тёмного металла. Из-под откинутой крышки исходил рубиновый свет. В красной квадратной лужице был также виден какой-то тёмный узор.
Штуковина заворожила не только Твердолобого, который начал припоминать то, что некогда слышал. Светловолосая стояла над Карбоном и смотрела вниз. Её лицо застыло багровой маской, будто глина, опалённая жаром вулкана.
– Что это? – спросила она наконец.
– А на что, твою мать, это похоже? – прохрипел Карбон, не растерявший своих привычек, даже находясь при смерти.
– Где ты его взял? – Твердолобый не хотел задавать этот глупый вопрос. Знал, что ответа не получит. Но вырвалось.
– Ещё один придурок, – сказал Карбон. – Бери его и убирайся!
Слова, явно обращённые к Светловолосой, вывели её из ступора. Она нагнулась и взяла испускавший рубиновый свет предмет, который снаружи был красноватым ещё и от крови.
Твердолобый подобрал пистолеты Карбона. Не пропадать же хорошим пушкам. Затем он протянул руку к не менее ценной вещи – контейнеру ледокола. Открыл и заглянул
Даже крот ледоколу не откажет в последней услуге.
– Как насчёт могилы в тверди? – спросил Твердолобый.
– Да ты свихнулся, крот, – презрительно выдохнул Карбон несколько слов и кровавых пузырей, после чего замолчал навсегда.
– Пусть остаётся здесь, – сказала Светловолосая. – Не тебе его хоронить.
Твердолобому было плевать – пусть болтает, слова не пули. Именно поэтому он не спешил прятать пушки Карбона. Светловолосая поняла это и посоветовала:
– Расслабься, крот. Обычно я не убиваю тех, с кем сплю. Ты мне нравишься. Хотя…
– Хотя что?
– До сих пор не дошло? В церкви должен был сдохнуть ты.
Он не понял, зачем она это сказала, и не стал уточнять, чей это был план. Некоторые вещи лучше не знать до конца, особенно если надеешься однажды снова затащить женщину в постель. А он, как ему только что стало ясно, все ещё хотел её. Недаром его прозвали Твердолобым.
Но даже он подозревал, что истинная причина её «благосклонности» кроется в чём-то другом. Возможно, в том, что её тоже использовали, причем не чужие, а свой. И потом, Карбон скрывал от неё, что завладел Компасом. А значит, совсем не исключено, что она тоже должна была сдохнуть в церкви.
Избежавшие жертвоприношения одновременно воззрились на мёртвого ледокола.
– Он был твоим братом?
– Ха, братом… Он был проповедником в Медленном Льду.
– И что он проповедовал?
– Что надо разбудить Спящих, если хочешь вернуться в Колыбель.
– Но… – Кое-что не укладывалось в твердолобой башке. – Когда Спящие проснутся, что будет с нами?
– Если Карбон прав, то исчезнут сны. Исчезнет Проектор. Исчезнут Льды, твердь и Зона Любви. И, само собой, мы тоже исчезнем… Радуйся, тупица! Ты вернёшься в свою Колыбель.
Что-то он не испытывал радости, хотя жаждал возвращения всем своим естеством. С другой стороны, он спросил себя, сколько можно трусливо цепляться за опостылевшую «реальность». В ней не было ничего, кроме могилы, ждавшей его на одной из следующих спиралей. А может, и могилы не было. Как у Карбона.
– И ты ему поверила?
– Я с детства была его поводырём. Вела туда, куда он приказывал.
Твердолобый нечасто чувствовал себя таким идиотом.
– Он был слепым?
– Слепым, как последний крот. Но это не мешало ему убивать.
– Ещё бы, ведь это ты убивала.
Она только улыбнулась. От этой улыбки его пробрала дрожь. Совсем недавно он держал эту суку в объятиях… Теперь он понял, что означали «отрезанные тени» и многое другое.
– А как к нему попал Компас?
– Значит, это Компас?
– Да. Компас Уборщика. О нём рассказывают всякое. Редкая штука…
– Карбон говорил, что когда-то наткнулся на чужой тайник в Тающем Льду. До этого он был зрячим.
– Да, возможно. Он взял себе Компас. За это Уборщик его ослепил.