Настоящая фантастика – 2014 (сборник)
Шрифт:
Утро выдалось ясным, солнечные лучи продолжали греть, даже пробившись сквозь окно. Сой решил не выносить стол с камешками во двор – свет и так играл в них. Камни были уже обточены и готовы для того, чтобы вделать их в пояс, в браслет или набрать из них бусы. Оберегами обычно служили ожерелья, наголовные повязки, ручные или ножные браслеты – все, что замыкало и закрывало.
Рада даже не решалась прикоснуться к камням – и это был не слишком добрый знак. Она только стояла над ними и рассматривала каждый с немым восхищением маленькой девочки, которой неважны цены и караты – самое интересное было здесь: разноцветное-яркое-близкое. Обереги предназначались для всех, и традиция запрещала использовать в них дорогие
Эна встала рядом с Радой и зачерпнула камни в горсть, встряхнула, что-то отложила, зачерпнула еще. Глаза ее были полузакрыты, но отрешенный взгляд стал осмысленным, и на щеках появился румянец.
– Вот этот в серединку, – сказала она. – Он такой сине-зеленый, что почти красный.
Она выложила на стол оранжевый огонек, обточенный под большую бабочку.
– А эти – сюда, сюда и сюда.
– Погоди, – отозвалась Рада. – Эти лучше вот так.
Она брала камни из ладони Эны и выкладывала их в два ряда.
Сой поглядел. На столе лежала заготовка для оберега. Пояс для мальчика, в котором зреет мужская сила.
– Неплохо, – сказал он. – У меня есть подходящая полоска кожи. Сегодня я покажу вам, как вделать в нее камни, чтобы они держались прочно.
– Так вы взяли нас! – ликующе сказала Рада. Эна безучастно молчала.
Сой еще много раз устраивал девочкам подобные испытания и постоянно видел одно и то же. Вдвоем Эна и Рада могли подобрать что угодно – оберег для шахтера, амулет для рыбака, хранитель снов для пугливого ребенка, ожерелье для молодой девушки. Поодиночке у них получалось куда хуже.
Лишь один раз, когда надо было сделать пояс для матери, потерявшей дитя, девушки стали в тупик.
– Я поговорю с Найдой, – сказала Эна. – У нее были дети. Она должна понимать, как это.
– Кто это – Найда?
– Ее собака, – беззаботно ответила Рада. – Она давно уже умерла, но они иногда разговаривают.
– Я попросила Найду не уходить далеко, – медленно проговорила Эна. – Ей будет страшно без меня.
Родные берегли Раду от домашней работы, и Сой сначала совсем понемногу показывал ей, как сшивать кожу, вделывать застежки, замыкать цепочки. Но все, что выходило из-под рук девочки, к его удивлению, выглядело надежным, ладным и долговечным – таким, каким и должен быть настоящий оберег. Тот, кто завершает амулет, вкладывает силу, правильно подобранные камни только направляют ее. Эна с ее ладонями, загрубевшими от ведер с водой и горшков, завершала обереги неуверенно, робко повторяя за подругой. Зато медноволосая подбирала удивительные сочетания камней. С первого взгляда все они казались Сою невозможными, и он понимал их смысл лишь после того, как старался внимательно вглядеться. Еще она любила стоять рядом со станком, когда Сой работал. Ему никак не удавалось отогнать девочку, все, что он смог, – заставить ее надевать на лицо повязку от пыли и каменной крошки. Однажды она сказала:
– Этот камень нельзя так распиливать. Он уже разбит.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, поглядите же. Он нецелый внутри, он сам раскололся бы через год… не знаю… через десять лет. Пилите вот так, – Эна провела ногтем черту, – тогда он сам распадется на две половинки.
Камень раскололся под пилой точно по трещине. Сой, привыкший к тому, что у станка стоят мужчины, начал осторожно приучать к нему девочку.
Так прошло полгода, и Сою не раз приходило в голову, что подруги уже могли бы работать за взрослого мастера, но только вдвоем, а
Сой не знал тогда, что времени почти не осталось. Когда пришла весна, за Радой прислали слугу из родительского дома. Ее родители могли бы и погодить с замужеством, но Рада была старшей из дочерей, и первой полагалось пристроить ее.
Ей было велено собираться, не откладывая. Только к вечеру Сой опомнился, убрал в кладовку осиротевший тюфячок и стал подбирать камни – яркие и теплые, из тех, что Рада любила в женских ожерельях. Он хотел пойти в Прибрежный со своим подарком на следующее утро. Но тут куда-то пропала Эна. Сой даже не мог вспомнить, когда это случилось. Девочка и вообще-то была молчалива и незаметна, а после того, как увели подругу, вообще не проронила ни слова. Безуспешно проискав ученицу все утро, мастер отложил свой выход до завтра. Свадьбу в их краях обычно справляли несколько дней подряд, вручить ожерелье было еще не поздно.
На окраине Прибрежного, где стояли шахтерские лачуги, он спросил у босоногой женщины:
– Еще гуляют? Гостям там рады или не очень?
– Беда у них, – глухо сказала та. – Гости с женихом брагой потравились, невеста в покоях заперлась, рыдает, и дочка моя без памяти лежит.
– А с дочкой-то вашей что?
– Случается с ней, – неохотно ответила женщина. – Вы же учитель ее, неужто не видели никогда? Обмирает, и не знаешь, очнется или нет. А что на свадьбе стряслось, я толком и не поняла, бегают все, как безумные, разве вот парнишка один за Эной обещал присмотреть.
Сой никогда не замечал, чтобы с девочкой случалось что-то подобное. Но у него Эна была рядом с подругой и при своих занятиях, вот и получше ей, наверное, было. Он смущенно сказал:
– Ну тогда хоть проводите меня и расскажите, что с дочкой.
Она взяла его за руку своей корявой рукой и забормотала, что Эна его уж так уважает, как не только отца родного, но и деда…
– Что с ней? Мертвая народилась, и до сих пор временами как мертвая. Я уже срок дохаживала, когда Класа с товарищами в шахте завалило. Ногтями землю скребла, да только что с того толку? Родами мучилась сутки, потом уже соседки повитуху позвали. Дочь родилась, не дышит, положили ее на лавку, бабка со мной возится. Справилась кое-как, смотрит – собака над телом стоит. Подумала сначала, что та отгрызть чего хочет. А Найда ей вот так лапами по груди, лапами. И лицо вылизывает. Ну, заплакало дитя тихонько. Она и не говорила ни с кем лет до пяти, только с Найдой и с Радой. Уж как-то те ее понимали. Рада нам не ровня, богатая у девочки семья, да только надо ведь ребенку с кем-то играть. А они одногодки. И тихая она, Эна, мухи не обидит.
Слушая ее неловкую речь, Сой чувствовал, как девочка становится все ближе ему и все страшнее. Вот еще немного – и он поймет, что же Эна такое. До чего же тяжело возвращаться к урокам, которые когда-то не захотел принять. Однажды он услышал от учителя слова, которым все в нем противилось:
– Прорва везде и нигде. Она поджидает нас повсюду. Долг таких, как мы, – всю жизнь сражаться с ней. Но сама наша сила – лишь оттого, что мы больше других ей сродни. Частью мы уже там, даже покуда живы.
Никак не желая соглашаться, он сказал тогда:
– Можно ли жить в этом мире и не принадлежать ему всецело? Всем, что есть у тебя, всем, что тебя в нем удерживает?
– Можно, если то, что удерживает тебя, еще сильнее Прорвы. А если этого нет… Случается и так, что рождаются дети почти целиком не от нашего мира, выворотни. Я видел одного такого. Глаза у него были умные, но он словно бы не замечал ничего вокруг себя. Обычно выворотни отказываются от еды и рано или поздно умирают.
– Но если наша сила… такая. Есть вещи, которых не должно быть.