НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
Шрифт:
Спустя пять минут все закончилось. Савик остался лежать на снегу, облизывая разбитый рот и чувствуя при каждом вздохе, как ребра вонзаются в печень. Хорошо, что он работает на Директора. Если бы он был обычным лохом, то жгутовские затоптали бы его насмерть. С другой стороны, если бы он был
Савик отдышался немного. Встал. Обшарил карманы. Шестьдесят долларов, полученные с должников, а с ними и личные сорок рублей – все исчезло. Савик чуть не взвыл от злости и досады. Ну, суки, ну попадетесь же когда-нибудь!.. С тревожным чувством он залез в карман.
Савик вытер лицо и руки снегом, посидел на корточках, отдышался, выкурил сигарету. Капли воды стекали по его разбитому и насупленному лицу. Вот херня!
Часов в восемь Савик приплелся в дискобар "Миранда". Это "точка" Юры Маза – он сидит за стойкой днями напролет, лакает с дружками немецкое пиво под горячие сосиски, треплется. А когда он бывает нужен Директору, тот всегда
Вот и сегодня бригадир сидел на своем обычном месте, уткнувшись носом в пивной бокал. Савик подошел, стал рядом, всем своим видом выражая уныние от
– Слышь, Юра, меня жгутовские отбуцкали, деньги отняли… Совсем оборзели!
Маз допил пиво, без интереса скользнул взглядом по его разукрашенной
– Какие деньги?
Если бы в таком виде заявился Татарин, Маз вскочил бы, собрал ребят и отправился на разборку. А на обиды Савика ему было плевать. Савик ощутил острый
– Сегодня шестьдесят баксов получил с Нинки и Глеба…
Маз поморщился. Имен овец он не знал и знать не хотел. Его интересовала
– А Глеб потом… – Савик запнулся, вдруг ясно увидев перед собой остекленевшие глаза ларечника и отвалившуюся челюсть. – Короче, Глеб прижмурил
– Что-о? – протянул Маз, задирая брови.
– Сдох, что!.. – неожиданно для себя огрызнулся Савик.
Маз посмотрел на него, как на законченного идиота.
– Что ты мне пургу метешь? – медленно произнес он. – При чем тут
– Они потом. Вначале Глеб долг отдал, потом вдруг помер. А потом
Маз отвернулся, постучал по стойке пальцем, увенчаным кольцом-"печаткой". Рядом появился бармен, поставил перед ним кружку пива. Маз отпил из бокала,
– Значит, ты этого ларечника замолотил, бабки заныкал, а жгутовские
– Жгутовские, – подтвердил Савик.
Маз хмыкнул и слез с табурета.
– Идем на воздух.
Они вышли на улицу, под козырек бара.
– В общем так, братишка, – сказал Маз, закуривая "честерфилд". – Я помню – на прошлой неделе ты катил бочку на какого-то лоха, за то, что платеж задержал. Кричал, грозился. А сегодня приходишь с разукрашенной мордой и
– Так я с ним водку пил…
Маз жесткой рукой схватил его за отворот старой, выношенной куртки, грубо
– Тебе поручали его мочить? Я, или Директор, или Смольский?
Савик затряс головой.
– Я его пальцем не тронул!
Бригадир презрительно усмехнулся.
– Не поручали. Значит это твоя личная проблема. Отмазывать тебя никто не
– Матерью клянусь, он сам…
– Вот так ментам и расскажешь. Если лишнее болтнешь – сам знаешь, что
В данной ситуации ответ мог быть только одним.
– Все.
– Тогда вали отсюда.
Маз пошел допивать свое пиво, а Савик, проклиная все на свете, побрел
В эту ночь Савик спал плохо, потел и ворочался. Когда удавалось забыться на некоторое время, он видел полчища голых баб с отвисающими безобразными грудями без сосков, такие изжелта-белые мешки, и ничего на них нету, как слепые. Еще он видел чей-то рот с медленно отваливающейся нижней челюстью, и бездонную пустоту за ней, которая затягивала его с неудержимой силой. Мать Савика лежала в соседней комнате и несколько раз слышала, как он вставал, чтобы попить на кухне воды. "Небось пережрал вчера? – ворчала она наутро. – Вон
Весь день он просидел дома, уткнувшись в телевизор.
Его мозг напоминал проигрыватель с заевшей пластинкой. Савик непрестанно думал о том, что случилось вчера в палатке у Глеба, снова и снова прокручивая в голове цепочку событий: вот он вертит ручку, шипение, цифра "8" уплыла за пределы окошка, появилась семерка, Глеб с вытаращенными глазами сползает на пол… красноватое пятно под скулой и кончик какой-то хреновины, торчащий из середины… А потом – чистая гладкая кожа, ничего нет. Пусто… Но не привиделось
Савик сильно подозревал, что все дело в этой чертовой ручке. Шпионская какая-нибудь дрянь… Откуда она там взялась? Хотя… Целый автобус каких-то крутых
По всем правилам, ручку следовало уничтожить – тогда концы уйдут в воду. Но ему не хотелось этого делать. Целый день он опасливо крутил еe так и этак,
Постепенно кое-что стало проясняться. Ручка имела два положения. В обычном из неe выдвигался стержень и можно было писать обыкновенной на вид синей пастой. Но если ободок и наконечник как бы растянуть и одновременно повернуть в противоположных направлениях, открывалось окошко с цифрой "семь" и ручка начинала излучать волны опасности и скрытой силы. Савик понимал, что если сейчас нажать стреловидный нажим, эта сила немедленно проявит себя. Но он не нажимал – проделывал все манипуляции в обратном порядке, расписывался на косо оторванном листе газеты. Ручка завораживала его изяществом и красотой. Эти плавные отточенные линии, эта правильность форм, золотой ободок на темном
Савик не был ни эстетом, ни поэтом, в Третьяковку он сроду не ходил, даже вместе с классом, – а самой красивой вещью на свете по его мнению являлся пистолет Макарова, который он как-то видел у Маза. Но здесь Савика, что называется – проняло. Может даже не красота, а то общее, что было между "ПМ" и этой ручкой?.. Так или иначе выбрасывать он еe не стал, а спрятал в туалете за
Аппетита не было, он почти ничего не ел. Мать заподозрила неладное,
– Чего ты дурью маешься? Работал как все, шофером, в приличном месте, вроде около власти… А теперь что? То спишь целый день, то шастаешь по ночам, то пьяный, то злой, то побитый… Теперь сидишь, как волк в норе! Куда это годится?