Настоящие истории ненастоящего адмирала
Шрифт:
Безусловно, Виктор Сергеевич не был идеальным. Иногда он выпивал, особенно в день зарплаты, но при этом вёл себя тихо и хлопот окружающим практически не доставлял. Конечно, бабушка его бранила на чем свет стоит, но эти меры действовали слабо. В нашей семье деда любили все без исключения. К большому сожалению, в шестьдесят три года он заболел раком и очень быстро сгорел. Быстро и тихо, как прошла вся его жизнь. Помню, как он лежал в своей кровати и выглядел ещё меньше и худее, чем всегда. Он напоминал мне маленького мальчика с очень старым лицом. Дед был молчалив, ни с кем не говорил. В те дни я реже заходил в дом к бабушке – мне было очень жаль маленького и такого родного старика. Если я все же оказывался в доме, то старался украдкой заглянуть в комнату и помолиться Богу, что бы Он сотворил чудо и исцелил моего деда. Чуда не произошло, и в две тысячи первом году его не стало. В моей памяти Виктор Сергеевич Оленев навсегда останется образцом тихого служения
История девятая. Тольятти и судьбы
Теперь давайте вернёмся в тысяча девятьсот семьдесят шестой год. В молодой город Тольятти в то время стекались люди со всей страны. Собственно говоря, сам город начал бурно строиться в конце пятидесятых годов двадцатого века. Для того чтобы лучше понять жителей молодого Тольятти, нам необходимо заглянуть в пятидесятые годы прошлого века и даже раньше. Еще до Великой Отечественной войны высшие чиновники СССР приняли решение построить самую большую Волжскую ГЭС. Место для строительства было выбрано не случайно. Волга в среднем течении проходила между правым, высоким, берегом Жигулевских гор с одной стороны и тоже достаточно высоким левым берегом. Сам же проект строительства гидростанции на Волге впервые был рассмотрен еще в начале прошлого века. В тысяча девятьсот десятом году талантливый самарский инженер Г. М. Кржижановский (впоследствии председатель комиссии ГОЭЛРО) обратился к царскому правительству с предложением построить гидростанцию на Волге у Жигулей. Но только в тысяча девятьсот девятнадцатом по предложению Ленина было дано поручение выбрать место для строительства будущей ГЭС. Обследовав район, Кржижановский предложил три варианта размещения ГЭС: в районе села Переволоки, на Красной Глинке, близ Самары, и у села Отважное, ниже города Ставрополя. Начало Великой Отечественной войны приостановило все работы. После окончания войны были проведены дополнительные гидрогеологические исследования, которые показали целесообразность строительства ГЭС близ села Отважное.
Здесь в тысяча девятьсот пятидесятом году и развернулась гигантская стройка, в ходе которой были созданы самая большая в стране плотина, огромный машинный зал и мощные судоходные шлюзы. Это была стройка века. Как и в любом виде деятельности подобного масштаба, нужна была огромная армия дешевой, а лучше бесплатной рабочей силы, и она была. Ни для кого не секрет, что на стойке века трудились десятки тысяч заключенных – как пленных немцев, так и наших, осужденных по разным статьям. В основном они содержались в Кунеевлаге, который находился на месте будущего Комсомольского района города Тольятти, хотя в окрестностях Ставрополя было ещё как минимум шесть лагерей. В пик строительства, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, количество заключенных достигло сорока шести тысяч. Это была действительно стройка на костях. Людей не жалели. Заключенные гибли сотнями, но это мало кого заботило в то время. Партия говорила «надо» – и все без исключения отвечали «есть». Водители грузовиков, которые заваливали бетонными блоками Волгу, перекрывая основное русло реки, не закрывали двери автомобилей. Делали они это для того, чтобы, если машина перевернется и рухнет в воду, а такое случалось достаточно часто, они успели выпрыгнуть. Много разных историй, в основном трагических, было связанно с этим гигантским строительством.
Когда стройка завершилась, все в мире увидели масштаб изменений: вверх от ГЭС разлилось гигантское водохранилище протяженностью более 600 километров. Наибольшую ширину (до 40 километров) водохранилище имеет в районе слияния Волги и Камы. Максимальная глубина выше ГЭС – 40 метров. Емкость водохранилища поистине огромная и составляет 58 миллиардов кубометров (сегодня Куйбышевское водохранилище является самым крупным искусственным водохранилищем в Европе и называется Жигулевским морем). В честь успешного завершения строительства многие заключенные получили амнистию, другим сократили сроки. Не все из бывших заключённых уехали из города, многие остались. Помимо этого контингента, в маленький провинциальный Ставрополь буквально хлынули потоки молодых и не очень молодых патриотично настроенных людей. Весь город буквально взорвали новые стройки, грандиозные по своему размаху. Строительство Волжского автозавода, возведение нескольких огромных химических предприятий и Волжского цементного завода – городу требовались десятки тысяч квалифицированных и не очень квалифицированных специалистов разного профиля. Страна не жалела денег.
Из двенадцатитысячного волжского городка, построенного для «крещения калмыков и других народов в веру православную», а также лечения кумысом жителей нашей страны, Ставрополь в двадцатом веке буквально за два десятка лет превратился в мегаполис. Город увеличился, вы только задумайтесь, в сорок раз! К тысяча девятьсот семьдесят седьмому году численность населения достигала почти 500 тысяч жителей. В те годы мы жили в удивительном мире. В мире, где одно печальное событие, например в Италии, за несколько дней могло изменить судьбу огромного поселения. Эта трансформация и произошла со Ставрополем. В тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году в Италии умер секретарь компартии Пальмиро Тольятти, и уже через неделю, в августе шестьдесят четвертого, Ставрополь получил новое имя – Тольятти.
Вот в этот город волжских народов, бывших уголовников, авантюристов и комсомольцев, в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году переехала семья родной сестры моей бабушки Вали: Елизавета, её муж Юрий и двое их детей – Серёжа и Лена Бовдуи. Следом за ними из Ейска вскоре подались моя прабабушка Вера и мой прадедушка Пётр. Как я уже отмечал выше, малограмотная, но наученная житейским опытом, Вера Ивановна могла добиваться от жизни своего. Мольбами, телефонными звонками, письмами и уговорами просила она мою бабушку Валю переехать жить в Тольятти. Причитая, говорила, что долго здесь жить не сможет и умрёт совсем скоро. (Правда, Вера Ивановна в тот момент совсем не собиралась покидать этот свет и прожила ещё около тридцати лет, умерев в весьма почтенном возрасте.)
Сердце моей бабушки Валентины Петровны не выдержало стенаний матери, и в 1972 году она, обменяв свою квартиру в Мурманске, переехала в Тольятти. Буквально через несколько месяцев сюда же приехал мой дядька, бабушкин родной сын Евгений со своей молодой беременной женой Натальей. Моей маме ничего не оставалось, и она тоже согласилась на переезд в чужой город. Вскоре бабушка обменяла мамину квартиру в Мурманске на однокомнатную в Центральном районе Тольятти. Кстати, мама до сих пор, уже более сорока лет, живёт в этой квартире.
История десятая. Моё разное детство
Свои ранние детские годы я помню смутно. Вспоминаю, как домой приходил не очень трезвый отец и я быстро научился определять степень его нетрезвости. Помню унылую картину улицы из моего окна на четвёртом этаже обычной хрущёвки. В этом же доме, внизу, на первом этаже, находилась детская поликлиника, к которой я был приписан. Когда я заболевал, не приходилось ходить далеко – достаточно было надеть тапочки и спуститься на первый этаж. Мне не очень нравилось обращаться к врачам, но в поликлинике я был в восторге от аптечного прилавка, выкрашенного в белый цвет. Если мне удавалось уговорить маму, то она покупала аскорбинку или гематоген. Когда я подрос и учился уже классе в пятом-шестом, в этом аптечном киоске мы с пацанами покупали по десять маленьких пузырьков с марганцовкой. Тогда одна крохотная стеклянная бутылочка стоила всего две копейки. Этими покупками мы очень удивляли аптекаршу. На её вопросы о цели приобретения такого количества марганцовки наш ответ был всегда прост: «Мама попросила». Знала бы бедная аптекарша, что эти пацаны, добавляя в пузырьки по несколько капель нитроглицерина, закрывали их крышкой и ставили под двери квартир, а потом звонили и убегали. Через несколько секунд химической реакции весь подъезд был окутан жутким дымом с резким запахом.
Эта и другие взрывоопасные истории происходили с нами позже, и я обязательно вернусь к нашим «невинным» и уже не очень детским шалостям. Пока же я оставался дошкольником, развлечений у меня было, скажем честно, немного. Жили мы более чем скромно. Наверное, самым ярким событием того времени (я бы даже сказал праздником) была покупка моими родителями новенького велосипеда «Школьник». Увы, счастье было недолгим и окончилось буквально на следующий день, когда мой новенький велик у меня украли. Сегодня я не могу точно рассказать все свои эмоции, помню только одно – моё оглушённое состояние. Я ходил по дворам и высматривал украденный велик, думая, что кто-то на нём обязательно катается и я его непременно верну.
Прямо сейчас, в момент, когда я дошел до описания историй из своей жизни, в моей голове вспыхивают разные картинки, иногда проносятся целые эпизоды, как скорые поезда из моего детства. И я начинаю понимать, что у меня всегда была очень интересная жизнь. Конечно, некоторые события в моем рассказе могут следовать друг за другом не в хронологической последовательности, но в моем повествовании это не самое главное.
Итак, в начальную школу я поступил поздно, практически в восемь лет. Школа находилась через дорогу, и добираться до места учёбы для меня не составляло большого труда. Мама никогда не водила меня на занятия – с самого раннего детства приучала к самостоятельной жизни, и я стал очень независимым для своего возраста мальчишкой. Учился я хорошо, можно даже сказать отлично. Это радовало маму, а вот моё, мягко говоря, «бойкое» поведение её подчас огорчало. Однажды ей пришлось даже встретиться с директором школы. Дело было так. Каким-то невероятным образом у нас в классе появился настоящий мяч для игры в большой теннис. Он был нереально красивым и приятным на ощупь. Раньше я подобных мячей в жизни не видел. На всех переменах мы играли в него, и, безусловно, у меня был самый лучший бросок в классе. Результат этих прекрасных игр не заставил себя долго ждать – разбитое стекло и запись красными чернилами в дневнике были неутешительными итогами моего выдающегося броска.