Настроение на завтра
Шрифт:
После завтрака Старбеев уселся за письменный стол, выбрал книгу, где торчали бумажные разноцветные закладки, и стал просматривать ее. Это была книга о психологических методах анализа и адаптации систем «человек — машина».
Будучи опытным инженером, он все же чувствовал — ему не хватает определенных знаний инженерной психологии. И сейчас, сдавая свой главный экзамен, он штудировал научные исследования, анализирующие проблемы психологии труда при подборе кадров для новой техники.
Старбеев работал с увлечением. Временами,
В его сознании постепенно выстраивалась система предстоящей работы. Теперь, когда станки высились на своих местах и черный рукав, вместивший уйму проводов, подключенных к электронному мозгу, горделиво свисал над площадкой и надежно держал коробку пульта управления, Старбеев ощутил силу своей готовности нажать кнопку-пуск!
Старбеев откинулся к спинке кресла и, расслабившись, смотрел в окно. Но память увела его в санаторий, и он услышал голос профессора: «Не забудьте черкнуть, как прошел ваш экзамен».
В комнату вошла Валентина и, заглянув в лицо мужа, как бы невзначай заметила:
— А ведь сегодня выходной. Забыл, Павлуша? Видно, не для нас такое. — В голосе сквозило огорчение. — Лоскутов, наверное, сейчас по лесу себя прогуливает. Поучился бы у него.
— Не любишь ты Лоскутова.
— Это Татьянина забота. Его жены.
Старбеев усмехнулся, понравилась находчивость Валентины.
— Ты весь в делах. Полдня просидел.
— Умнею, Валюша, умнею.
— Выходит, дуракам лучше. У них здоровье покрепче.
Старбеев помолчал, посмотрел в вопрошающие глаза Валентины, поманил пальцем.
Она приблизилась. Он чмокнул ее в щеку.
— Удивительная ты женщина, Валюша… Диво дивное.
Валентина улыбчиво махнула рукой.
— Вчера ты так станки расхваливал… Диво дивное.
— Неужели?
— Было, Павлуша… Плохо ты усвоил, что женщины любят ушами.
— Трудная наука. Всю жизнь надо учиться.
— При твоих-то способностях одного урока хватит.
Старбеев положил исписанные страницы в папку, сдвинул книги в сторону и в приподнятом настроении вышел из-за стола.
— Хорошую мысль подала. Пообедаем и айда в лес.
— У нас свой маршрут. По набережной пройдемся.
Гуляли они долго. Дошли до железнодорожного моста.
Электровоз тащил длинный товарный состав; с гулким перестуком катились вагоры.
Они пошли обратно домой.
Серое небо низко нависло над городом. И только на левом берегу густо клубился пар теплоцентрали, вытягиваясь в белесое облако. Оно нехотя покидало свою зону.
Воздух манил бодрящей свежестью.
Когда подошли к парку,
— Устал? — спросила Валентина.
— Видишь, парочка… К воротам подходят. Мягков с журналисткой. Я говорил о ней. Подружились.
— Гуляют.
— По-моему, Юра влюбился, — утвердительно сказал Старбеев.
— Надолго? — жестко спросила Валентина.
— Моя бы воля, я бы их поженил.
— Ты начальник, издай приказ.
— Я серьезно, Валюша.
— И я не шучу. Сам знаешь, какие нынче свадьбы. Полгода, год — и разбежались.
— Мягков не такой. Верю ему. Глаза у него честные.
Валентина задумчиво промолчала, а затем сказала:
— И честные могут стать лживыми.
— Ну почему ты так? Честность не балалайка, в магазине не купишь… Есть так есть.
— Я ведь, Павлуша, и о наших детях думаю. Как бы не обманулись.
Старбеев пожал плечами.
— Трудно загадывать… Они у нас совестливые. — И, в чем-то усомнившись, продолжил: — Ты представь такое. Вспыхнет у них чувство и не встретит взаимной верности. Брачное свидетельство — это еще не мандат семейного счастья. Его сотворить надо… Мы-то с тобой не обманулись, Валюша?
— Разве про нас разговор? — преодолевая приступ смятения, заговорила Валентина. — Не торопись своим аршином чужую жизнь мерить. Может не сойтись… Одной солонки мало, чтобы понять, как жизнь пойдет. В гору или под откос. Потому и возникла молва про пуд соли.
Они подошли к дому.
И уже в лифте Старбеев предложил:
— Давай пригласим их в гости.
— На смотрины? — Валентина улыбнулась. — Хочется тебе на свадьбе погулять… Начал с «зубров», а теперь свадьбу затеваешь.
Сумерки затенили окна.
Старбеев зажег свет, стал искать свежие газеты, но не нашел. Валентина не спускалась за ними, и он пошел сам.
В ящике лежало письмо. На конверте — незнакомый почерк. Не разобрав без очков обратный адрес, он только в комнате, надев очки, увидел, что письмо от Журина.
— Из музея, — сказал Старбеев и развернул страницу, напечатанную на машинке. Пробежав глазами несколько строк, сразу помрачнел и отрывисто добавил: — Настойчивый. Удалось восстановить.
— О чем ты, Павел?
— Прочту!
Валентина села на тахту и, ощутив легкий озноб, прижалась к спинке.
Старбеев удрученно поскреб затылок и начал читать:
— «Давно порывался написать вам про житье-бытье, но безропотно ждал, когда экспертиза восстановит строки вашего письма. На месте не удалось это сделать, пришлось отправить в Москву, в Институт криминалистики.
После фразы: «Думал, конец», вы написали: «И еще случилось такое. В нашем взводе оказался Хрупов, который удрал с боевой позиции. Я выстрелил в негодяя. Иначе поступить не мог». Дальше восстановили строку: «Я чудом выжил. Теперь верю, что смерть дважды не приходит».