Настроение на завтра
Шрифт:
— Чувствую, — одобрительно произнес Мягков. — Логика башковитых любит. А руки — подсобная сила. Мы с тобой в мыслители лезем…
Вадим непринужденно пожал плечами.
— Мы ж не программисты. Только операторы. Кажись, нас так будут величать?
Пришел Старбеев и сразу приметил, что у Мягкова и Латышева повеселевшие, увлеченные лица.
— Познакомились, — с удовлетворением заметил он и, бросив вгляд на Мягкова, открыто спросил: — В ладу будете… Притретесь?
Мягков, не раздумывая, ответил:
— Полагаю, есть данные.
— А ты, Вадим,
— Хоть прямо, хоть вкось — первая строка Мягкова. Помню наш разговор. Открывайте зеленый.
— Тогда к делу, — сказал Старбеев, мысленно подтвердив правильность своего трудного выбора первых хозяев новых станков. Положение такое… К четырем часам закончат расчистку площадки. — Он достал схему оборудования участка и развернул ее на столе… — Смотрите. Три удлиненных прямоугольника — здесь станут «зубры». Три круга — место шкафов логики. Справа у стены — стеллаж для инструмента. — Он ткнул пальцем в незаштрихованную часть схемы и пояснил, что это место для станков дополнительной группы. — Об этом особо поговорим. Здесь размещаем платформу для заготовок. — И неожиданно стремительным жестом двинул руку вдоль листа: — Белой полосой отбиваем границу участка… В четыре пятнадцать придут ветераны. Будем рыть ямы для фундамента. Потом машины подвезут бетон. Начнем закладку. Но прежде коротенький митинг… Десять минут. Тебе, Юрий, надо ответное слово держать.
— Понял. Поблагодарю, — деловито ответил Мягков. И тут же, глянув на костюм Вадима, упрекнул: — Без спецовки пришел…
— У отца возьму. У него на пересменку чистая лежит…
Старбеев понимал, что сегодня предстоит обычная работа, правда, не по прямой специальности, но ему хотелось, чтобы нынешний день остался в памяти. И, сам того не замечая, говорил о работе, словно давал боевое задание взводу, а упомянув про ямы, вспомнил, как рыли окопы и он придирчиво следил, чтобы бойцы обустраивали свою позицию добротно, как положено…
…Почти вся площадка была уже расчищена.
Взмокший Березняк пытался отодвинуть громоздкий верстак. Но сладить не смог. Подбежал Вадим, ухватился сильными руками и, вскрикнув: «Взяли!»— сдвинул верстак, и они потащили его в сторону.
Старбееву принесли колышки. Вадим тут же спросил:
— А деревяшки зачем?
— Будем разметку ставить. Схему перенесем на площадку.
Вадиму припомнился фильм о целинниках. Новоселы-комсомольцы подобными колышками обозначали линию будущей улицы поселка. Разметку они начали от дощечки, прибитой к палке, одинокой в бескрайнем просторе степи. На дощечке была надпись: «Московская улица».
Вадим был в отцовской спецовке, обжитой на этом заводе, и он невольно чувствовал отдаленный, невидимый взгляд отца, который наверняка сейчас думает: «А как там сынок…»
Голос Старбеева прервал его мысли.
— Вадим! Ставь колышки…
Он взял молоток и, прижав острие деревяшки к меловой отметке, точными ударами вогнал колышек. Потом второй, третий… И вдруг пустое пространство площадки ожило. Его воображение быстро расставило объекты участка.
Вадим не заметил,
Когда Вадим вогнал последний колышек, она подошла к нему и сказала:
— Я из редакции. Как вас зовут?
— Вадим Латышев, — машинально ответил он. — Писать будете?
Мартынова кивнула.
— Про меня не надо. Новичок.
— Знаю.
Вадим удивленно вскинул голову.
— Сын Латышева, — уточнила она.
— А я думал, меня аист принес, — отшутился Вадим и подошел к Мягкову.
Близилось время рыть ямы. Старбеев что-то говорил Березняку, тот слушал, утирая лысину.
Через несколько минут пришли ветераны и комсомольцы.
Чуть позже появился Червонный. Хмурым взглядом посмотрел на собравшихся и, немного постояв в отдалении, ушел с участка.
Секретарь партбюро цеха Терентьев взял лопату и, шагнув к линии ближней отметки, открыл митинг.
Он усмехнулся и сказал:
— Лопата здесь выглядит убого. Потому что на этом месте будут станки нового поколения. Прямо скажу — чудо! И это только начало для всего завода. В добрый час, товарищи!
Потом выступил Балихин:
— Я так понимаю, что сейчас будет трудовой салют будущему. Ветераны, рабочая гвардия просили пожать руку молодым зачинателям и пожелать, чтоб дело у них спорилось и шло в гору. Счастливого труда вам, друзья. Предлагаю первый раскоп начать Юрию Мягкову, Вадиму Латышеву, Павлу Петровичу Старбееву… И меня примите… Давайте приступим…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Ранний прерывистый телефонный звонок всполошил Старбеевых, нарушив надежду Валентины, что отоспится муж в выходной за всю суетную неделю. Но, услышав громкое восклицание Старбеева: «Здравствуй, Алеша!»— накинула халат, подошла к телефону.
Сын звонил из Одессы, рассказывал, что рейс был трудный, погода штормовая, но он очень доволен дальним походом, многое повидал. Куба прекрасна. И не без гордости сообщил, что капитан утвердил отчет о его практике и за образцовую службу объявил благодарность. Дня через три Алеша вернется в Ленинград, должен сдать два зачета. А на каникулы приедет домой. Ждать осталось недолго.
Старбеев больше слушал, только сказал, что чувствует себя хорошо, подлечился в санатории.
Увидев горячий ожидающий взгляд жены, он попрощался и передал трубку Валентине.
— Здравствуй, сынок! — Голос ее вдруг задребезжал; проглотив набежавший комок, она спросила: — Как себя чувствуешь? Правду говоришь?.. Успокойся, верю, что хорошо… Вчера получили письмо от Маринки. Пишет редко. Чаще звонит. Говорит, все у нее нормально. Знаешь ее, жаловаться не любит… Купил ей красивое платье? Поняла. Молодец, Алешенька. Будем ждать тебя. Да… И она приедет. Папка все время на календарь смотрит, считает, когда свидимся… Целую, Алешенька, целую…
И как всегда после телефонного разговора с детьми или читки их писем, наступила долгая пауза.