Настроение на завтра

Клебанов Семён Семёнович

Старбеев рассказал о случившемся.

— Я лечащий врач Червонной, — представился он. — Ланской Михаил Иванович… Положение действительно трудное, но я намерен все же оперировать. Сегодня соберем консилиум, обсудим.

Старбеев уловил в словах хирурга не столь большую уверенность в исходе операции, его тронуло искреннее сочувствие. Ему хотелось спросить, почему же на Пчелкиной такой же белый халат, а она…

— Запишите мой домашний телефон и позвоните вечером, попозже. Я уйду из операционной часов в одиннадцать, — сказал Ланской.

Старбеев

записал номер.

— Может, завтра, зачем беспокоить?

— Звоните. Я скажу вам окончательное решение. Надеюсь, оно не изменится.

Старбеев пожал его добрую, сильную руку и вышел во двор. Морозный воздух сразу отбил стойкие больничные запахи, навсегда пропитавшие стены этого дома.

Старбеев посмотрел на часы и заторопился в городской военкомат, где его ждал военком.

Полковник Нестеренко встретил Старбеева дружеской улыбкой.

— Небось пришел просить отсрочку незаменимому юнцу? По глазам вижу, уж больно взгляд просительный.

— Прозорливец ты, Сан Саныч. Но не угадал.

— Промахнулся? — весело заметил полковник.

— Хотя частично твоя правда… Просить буду.

— Чем помочь? — усевшись рядом, спросил Нестеренко.

— Выручи. Простаивают дорогие станки с ЧПУ. Наверное, слыхал про них. К тебе сейчас идут уволенные в запас. Отбери трех богатырей. Мы их обучим. Пригреем. Спасибо скажешь. Лучше из танкистов… Прикажи военкомам районов. Уважь, Сан Саныч…

— Ясно, товарищ старший сержант запаса. Сделаем.

Военком проводил Старбеева до выхода, и дежурный четко и красиво взял под козырек.

Тем временем в конторке Старбеева вспыхнул красный огонек селектора и прозвучал голос Лоскутова:

— Здравствуй, Павел Петрович!

— Старбеева нет. Березняк слушает.

— Вы-то мне и нужны.

Березняк без особой охоты направился в кабинет директора. Первое, что бросилось в глаза, это кастрюльки и сковородки, разная кухонная утварь, уставленная на длинном столе, за которым проходили совещания.

— Надо поговорить, Леонид Сергеевич.

— Слушаю.

— Поглядите внимательно на эти изделия.

Березняк, ни о чем не догадываясь, вышагивал по кабинету, бросая острый взгляд на товары ширпотреба, таково было их расхожее название у покупателей.

Совершив обход, Березняк подошел к Лоскутову, который зачем-то вращал ручку громоздкой мясорубки.

— Нравится? — спросил Лоскутов.

— Что тут хорошего? — Березняк взял со стола невзрачную кастрюлю. — Конечно, хорошая хозяйка и в этой посуде может приготовить отличный борщ, но вид ее… Нет, Николай Иванович, не нравится. И вон штопор лежит… Он скорее на сверло смахивает.

— Вчера на бюро горкома наш вернисаж вызвал далеко не лучшие эмоции. Досталось за эти скороспелки. В магазинах лежат навалом, никто не берет.

— Я бы, например, сменил руководство. Видно, там сидят равнодушные, скучные люди… И само это мрачное слово «ширпотреб» сродни форме и цвету бездумных

творений. Нужна выдумка, дерзание. — Березняк понимал, что Лоскутову неприятно слушать его разговор, но он не мог сдержать себя… Помнил, как Лоскутов разминал его душу: «Ты со своим уставом, в чужой монастырь пришел… Не получится, не потерплю… Не ставь палки в колеса… Учти, третьего разговора не будет…» Почему же все-таки возник этот третий разговор?

— Интересно рассуждаете, — перебил его Лоскутов. — Деловито, целенаправленно… Вот бы нам такого человека найти и поставить начальником цеха. Как думаете, Леонид Сергеевич?

— Мне трудно предложить…

— Хочу вас назначить начальником цеха.

— Меня? — удивился Березняк.

— Вас, Леонид Сергеевич… Вы по натуре хуторянин. Любите вести свое хозяйство. Вот и отдаю вам цех. Уверен, что получится.

— Спасибо, но я не возьму.

— А я надеялся. Жаль. — И он снова стал вращать ручку мясорубки. — Ну так как же поступим, Леонид Сергеевич?

— Я не смогу принять цех. Мне можно идти?

— И все-таки подумайте.

— Попробую… — И, нажав ручку, распахнул дверь и быстрым шагом направился в цех.

Старбеев сидел за столом и что-то подсчитывал на электронном арифмометре. Зеленые цифры быстро мелькали и в долю секунды давали ответ. Он посмотрел на Березняка и спросил:

— Почему такое буйство на лице? Что случилось?

— Не ожидал. Ты мог бы иначе поступить, — раздраженно сказал Березняк.

— Будем кроссворд решать или продолжим мужской разговор? Первым не интересуюсь…

— Меня Лоскутов вызывал. Ты бы мог предупредить, что я тебе не нужен. И разошлись бы.

— Что за чушь! — Старбеев хлопнул ладонью по столу. — Что Лоскутов? При чем здесь я?!

— Он предложил мне стать начальником цеха товаров народного потребления. Там плохие дела. Отказался.

— Ясно.

— Надеюсь, ты не станешь отрицать, что проявил горячее участие в спасении заблудшего друга — непутевого Березняка. Кому нужна эта протекция?

— Слушай, Леонид, не испытывай мое терпение. Кто тебе вдолбил эту ересь? Ты сам запутался в трех соснах. И кричишь «караул!». Сядь, перестань маячить…

Березняк послушно сел на стул и болезненно вздохнул.

— Тебе предложили цех?

— Да.

— Ты отказался?

— Да.

— Считаешь, что правильно поступил?

Березняк молчал.

— Отвечай! Я жду.

— Правильно, — подтвердил Березняк.

— Опять месть Лоскутову. Мелко. Противно и беспринципно. Цех большой, интересный. Ты предприимчивый человек. Это твой конек. В тебе бурлит энергия. Зачем же ты ломишься в открытую дверь? Сегодня Лоскутов, а завтра Сидоров. Но цех-то остается. И людям нужны эти товары. Красивые! Удобные! И марка на них будет стоять наша — заводская. Только подписи твоей не будет. Переживешь. Зато радость будет. И твое бычье упорство в дело пойдет. Опомнись, Леонид!