Настя
Шрифт:
Молодёжь сидела в конце длинного стола. А во главе же восседал хозяин — Чжоу Эньлай, с почти настиным подпольщицким прозвищем «Номер пять». Рядом была жена, по другую руку — бывший лидер партии Ло Фу. Этот человек, по словам заинтересованной во мне соседки, был Генеральным секретарём Коммунистической партии Китая до Мао Цзедуна. Сейчас он что-то возбуждённо говорил хозяину и гостям.
Заметив мой интерес в наблюдении за старшими товарищами, Сунь Вэйши поведала мне суть дискуссии. Все присутствующие были согласны, что, после закрепления коммунистов во всех провинциях, должна следовать раздача земли крестьянам и национализация промышленности. Затем нужно было разработать план индустриализации и коллективизации. Вот основные положения этого пятилетнего плана
Дэн Сяопин (Звавшийсяна нимбе ещё и Дэн Сисянь, ха-ха. может, он по совету русских сменил фамилию на более благозвучную) задвинул речугу, что мол, Ленин провозгласил Новую экономическую политику, а Бухарин выдвинул лозунг: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство». У нас после войны вокруг — тотальная бедность. Социализм бедняков — паршивый социализм. Нужно не форсировать коллективизацию, делая бедных крестьян бедными колхозниками, а создавать колхозы сразу с сельхозтехникой. Нужно сделать так, чтобы крестьяне стремились войти в колхоз, а не заталкивались туда насильно. С техникой и семенами СССР, как обещал товарищ Маленков, поможет. Да, такой путь коллективизации займёт не год-два, как предлагают сторонники «скачка», а лет семь-восемь… С индустриализацией то же самое… На национализируемой части предприятий необходимо сохранить общее руководство даже пообещав оставить все прежние льготы. Нужно, чтобы эти заводы и фабрики бесперебойно работали. Представьте, если директором сейчас поставить малограмотного партийного крестьянина. Он за год завод загубит, а может и раньше… У Советской России после Гражданской войны не было другого пути. У СССР не было союзников. А у нас — есть. Поэтому нам нужно без рывков и скачков построить современные сельское хозяйство и промышленность.
Товарищ Чэнь Юнь, занимавший несколько весьма высоких постов и, входящий в ближний круг пока ещё не забронзовевшего Мао Цзедуна, предложил идею «птичьей клетки». Предпринимателям в городе и на селе разрешалась бы торгово-промышленная кооперация, но под контролем государства. Власть диктует правила и собирает налоги, нэпманы оперативно меняют ассортимент, исходя из спроса, и назначают цены, согласуемые с властью.
Товарищ Бо Ибо, занимающий пост министра финансов, поддержал идеи Дэн Сяопина и Чэнь Юаня, но заметил, что товарища Мао будет сложно переубедить в отказе от «скачков». Ему в уши «дуют» его второй заместитель Лю Шаоци и окружающие товарищи, поддерживая все идеи Мао и огульно отвергая любую критику.
Ли Пэн поставил на патефон модную пластинку и пригласил на танец одну из сестёр, кивнув Колобку на другую. Васёк, набрался духом и, пригласил танцевать одну из китайских завидных невест.
Ну, по нынешнему китайскому табелю о рангах, если товарищ Мао — император, то ближний круг — графы и князья. Чжоу Эньлай на графа тянет. Так что, меня толкает в бок, приглашая на танец, дочь китайского графа — «госпожа» Сунь Вэйши. Эта высокопоставленная дама, не дождавшись от меня, рассказа о себе, начинает своё повествование…
Она после приезда из Москвы была комиссаром батальона в Маньчжурии. Тыловое подразделение моталось по провинциям, помогая беднякам забирать у помещиков землю. Нормальных бойцов забирали на фронт, а в тылу оставались полуинвалиды-ветераны, да желторотые крестьянские дети, впервые взявшие в руки оружие. Дисциплина поначалу была никакая. Военные трибуналы свирепствовали. В тот её первый комиссарский год много что произошло. Однажды её, чуть не изнасиловали свои же бойцы. Типа, не узнали в темноте. Она тогда одному прострелила ногу и грозилась остальных перестрелять из «Маузера».
«Кто
Сунь Вэйши дальше рассказывает:
— Больше не лезли, извинялись потом. В одной из деревень два новых бойца изнасиловали местную женщину. Я сама тогда вызвалась командовать расстрелом. В в другой деревне молодой боец по пьяни спёр у тётки поросёнка и, с друзьями из своего отделения, съел. Из штаба армии пришёл приказ — расстрелять. С мародёрством тогда не няньчились. Собрали мы людей на деревенской площади, зачитали приговор. А на исполнение — нет желающих. Так я, как комиссарша, и пошла. А тут хозяйка поросёнка выбежала. Просит: «Не стреляйте, чёрт с ним с поросёнком». И этот тоже плачет: «Тётенька, не убивайте!». Какая я к чёрту, тётенька?… (смахивает слезу) Мне двадцать пять всего было. Чуть рука не дрогнула… С тех пор я «Маузер» не доставала. А ты воевал? (кивает на мою наградную планку).
— Ну… — тяну я, — Бандитов помогал ловить. Не, не стрелял… Так, руками чуть-чуть..
На следующем танце, девушка, преодолев «пионерское расстояние», прислоняется ко мне и шепчет:
— Давай убежим.
Я так понимаю, что она всё уже за столом продумала. А вот на хрена мне это всё. Скажу правду. Пусть обижается, как Роза.
Рассказываю про Настю. Про то, что еду к ней в Корею. Она не верит, в глазах слёзы. Я ей фотку аджубеевскую показываю.
— Красивая, — глядя на лицо Насти, говорит бывшая комиссарша, — Повезло тебе… И ей повезло.
Да, брось, — хочу я сказать, — Я, ещё тот кобель.
Но, благоразумно молчу.
За чаем, успокоившаяся Сунь Вэйши, рассказывает:
— Ли Пэн хочет воплотить на реке Янцзы мечту «отца нации» Сунь Ятсена — построить самую большую в мире гидроэлектростанцию. При Чан Кайши начали строительство в районе «Трёх ущелий», но из-за войны не закончили. Так вот он уже который год пишет проекты завершения строительства. А там, только на бумаге всё просто. Одних только людей нужно переселить миллион человек, а там ещё и плотина через реку двухкилометровая с высотой почти двести метров. Я видела проект у товарища Мао. Пока такое невозможно. Но, Ли Пэн верит, что мы эту плотину обязательно построим. А ты, веришь?
Припоминаю, что в девяностых что-то слышал о начале строительства этой ГЭС, и уверенно киваю, улыбнувшейся девушке.
Она куда-то убегает и возвращается с подписанной фоткой. «Юре Жарову от Сунь Вэйши.»
1 июля 1950 года. Пекин.
Утро началось суматошно. По вчерашнему предложению товарища Маленкова наша делегация делилась на три части и ехала выступать на пекинские заводы. Заряжать людей, так сказать, перед полуденной демонстрацией. Команда была разделена на три части и придана к высоким начальниками для создания советской массовости. Мы с Колобком попали в группу товарища Маленкова. Там ещё Василий Сталин был, но он как и мы — для мебели. Разве что только более ценный экспонат. Переводчиком нам дали… Ну, кто бы сомневался… «Графскую коммунистическую дочь» — Сунь Вэйши. Сияющая, как медный чайник, она пожала нам руки своей могущей быть безжалостной ладошкой…
Пекинский радиозавод. За этим громким названием скрывалось несколько цехов по сборке радио и телеприёмников из завозных комплектующих. Товарищ Маленков задвинул речугу о советско-китайском братстве и заглянув в бумашку сообщил, что в СССР в следующем году построится или будет модернизировано двенадцать заводов по выпуску радио и телеприёмников. В СССР начнётся выпуск карманного радио. Выпуск телевизоров вырастет до пятисот тысяч в год. Недалеко, то время, когда телеприёмник будет в каждой советской семье. И все эти блага жизни несомненно скоро появятся и в китайских семьях. Ура, товарищи!