Настя
Шрифт:
4 июля 1950 года, Пхеньян.
Парторг клуба утром зачитывает телефонограмму. Текст примерно такой… Вчера вечером в небе Кореи произошло авиасражение. Получив сообщение о движении к Пхеньяну большой группы бомбардировщиков, в небо был поднят полк наших МИГов. Южнее столицы северных полк был точно наведён на противника. В результате боя сбито восемь бомбардировщиков Б-29, а также девять истребителей сопровождения. Наши потери — три самолёта, причём все пилоты приземлились на парашютах.
Кожедубу то теперь наверное
Парторг показывает из газеты фотографию трёх женщин пилотов ночного бомбардировщика У-2. Они представлены к присвоению нового почётного звания «Герой КНДР». Лётчицы, за несколько ночных налётов на аэродромы американцев, сожгли и повредили более десятка самолётов противника.
Трое получили. А сколько девчат не вернулось? Об этом не напишут…
На матче с китайцами мы резвились как хотели. Акимову было снова не просто пропустить гол, но он справился. После матча у нашего автобуса стоял скромный «Форд», из которого вышли две номерные принцессы. Проходивший рядом Василий Сталин, резко сменил траекторию движения и подошёл к девушкам.
— Э-э, — тянул он, вспоминая, — Настя. — Произнёс он угадательно.
Затем, оценив младшую по возрасту родственнецу, инстинктивно облизнулся. Настя представила Ли Хэйгон сыну вождя. Я, пользуясь моментом, попросил генерала об увольнительной на вечер для себя и Колобкова. Сталин хмыкнул, глянув на жалостливо смотрящего Васечку.
— Ладно. Скажу Гайозу. Только вы уж там, не опозорьте…
Я, вспомнив, какой смысл генерал вкладывает в эту фразу, ответил:
— Да ни в жизнь. Никакого позора, сплошные фейерверки…
Когда Сталин отошёл, Колобок робко спросил:
— А что это за звери?… Фейерверки.
Снова я в доме у императорской семьи. Васёк держит букет розовых роз. На свидание с Пятой Принцессой он всю свою местную валюту потратил. Купил ещё ей оловянный перстенёк со стёклышком, имитирующим бриллиант. При получении подарка Пятая посмотрела на тётушку и та кивнула головой, разрешая. В высокой семье было не принято принцессам принимать подарки от мужчин не являющихся родственниками, либо приближёнными к императорскому двору… Ли Хэйгон, получив цветы, одарила Колобка таким взглядом, что тот чуть не остолбенел…
Я же, отдав всю валюту на васечкин букет, просто кланялся всем, как болванчик.
Сели чаёвничать. Я тоже как-то заткнулся, как Васёк.
На каком языке разговаривать? О чём вообще можно говорить?
Тут Настя предложила нам спеть песни. Слуга принёс гитару. Васечка, уже обошедший меня в игре на гитаре, запел своим красивым голосом… https://youtu.be/1MtG1HSHfOY?t=1
Затем Настя попросила сестру спеть. Та знала песни не только на корейском, но и на японском, и на английском. Ли Хэйгон спела про
После этого стало как-то душевно и просто. Настя не успевала переводить щебетания этих восхищённых друг другом. Главная принцесса с грустной улыбкой смотрела на молодых, вероятно, вспоминая свою дворцовую юность. Вспоминала, как её — сироту, отдавали замуж в чужую страну, как она там сходила с ума от горя и непонимания… Последняя наследная Принцесса Кореи в юности была как эти розы. Но жизнь её была «Розой слёз» https://youtu.be/8EX3mZgmZm0?t=21
А мы продолжали веселится. Играли в «Камень, ножницы, бумага» на щелбаны. Потом Васечка читал фразы из своего словарика на корейском и китайском. Принцессы бились в ржачных конвульсиях, а тётушка смахивала слёзы смеха.
Пятая принцесса подарила Колобку на память фотографию.
При прощании мы удостоились поцелуев принцесс в щёчку и приветливого кивка их повеселевшей тётушки…
В комнате перед сном, Васёк всё не мог уснуть. Переписал у меня адрес почты императорского дома и чуть ли не засел сочинять письмо предмету своих воздыханий. Но, потом вспомнив, что она по-русски не читает, побежал к нашему переводчику, просить русско-английский словарь. В корейском письме Васечка побоялся наделать столько же ошибок, сколько в устной речи.
Он переводил со словарём свои фразы коряво. Тётушка с девушками, наверняка, посмеются над правописанием, но не над смыслом. Я же не стал выдавать своего знания английского. Тогда этот влюблённый ротозей до утра будет мучать своими письмами…
5 июля 1950 года, Пхеньян.
Утром взволнованная Настя позвонила в гостиницу. Её отпуск прерывается. Она должна срочно явиться в часть. Даёт мне свой адрес в Сеуле и название района у моста через Ханган. Обещаю, что вечером, как прибудем в Сеул, обязательно её разыщу.
Мы складываем вещи в автобус и едем смотреть на игру Северных с китайцами. Ну, тут без вариантов. Абрамовские разделали китайцев под орех. 8:2. А упорные ребята эти корейцы. Быстро учатся, прям, как Васечка.
У нас в колонне наша машина с рацией. Как только сообщат по рации о появлении в небе чужих самолётов, то мы сворачиваем с главной дороги и ищем укрытие. Так прятались три раза пока доехали до Сеула. Здесь нас разместили в гостинице как раз у моста через Ханган. На последнем этаже, как оказалось жили кинорежиссёр Михаил Ромм с оператором Павлом Касаткиным, родственником Любочки.
Парторг довёл до нас, что игра завтра в полдень. Тренировок, из-за секретности нашего пребывания, не будет. Из гостиницы выходить только парами или тройками и не дальше, чем на квартал от гостиницы. Ни во что не влипать и не напиваться.
Руссо туристо. Облико морале.
После игры сразу садимся в автобус и в Пхеньян.
Что-то наш партайгеноссе не договаривает. Да и трэнэр какой-то взвинченный. Даже не наорал на Васечку тащившего гремучую сумку со спиртным в номер.