Natura bestiarum.
Шрифт:
— Амалия, не сейчас.
— Я объясню, — примирительно предложил помощник, пока Курт, настороженно обходя кругом, снова приближался к зверю. Тот рычал глухо, на одной ноте, напрягшись в держащей его веревке, не пытаясь вырваться, но и не расслабляясь, и следил за его перемещениями одними глазами, не поворачивая головы. — Мы видели того волка, что был в конюшне, — продолжал помощник за его спиной. — Он был таким же — в точности; но он был больше. Намного больше. Почти вполовину. И, поверь, это не почудилось нам от неожиданности
— И крестьянин… — начал Курт, зверь рыкнул при звуке его голоса и рванулся вперед; он отпрянул. — Крестьянин, — продолжил он чуть тише и монотонней, и рычание стало низким, перекатистым. — Крестьянин был убит не им, — договорил Курт, отступив от волка подальше. — Это я сказал бы, даже не видя того, первого: раны были нанесены челюстями побольше этих. Он детеныш. При всех его внушительных размерах и, наверное, немалой опасности, будь он свободен, он все еще волчонок. На грани взросления, этакий одногодок; а там поработал матерый волчара.
— То есть… — дрогнув голосом, с усилием произнесла Амалия, — то есть, вы хотите сказать, что Максимилиан…
— … никого не убивал, — кивнул Курт. — Ни бедных лошадок, ни, что главное, человека. И твоя безумная затея уберечь его от подобных деяний, кажется, все еще имеет надежду на осуществление.
— Господи… — проронила та и, на сей раз не сдержавшись, всхлипнула, ткнувшись лицом в грудь стоящего рядом Бруно. — Господи, спасибо…
— Видишь; все будет в порядке, — ободряюще улыбнулся тот, приобняв ее за плечо.
Связанный волк рванулся вперед, царапая доски когтями, едва не вздергивая себя с пола, зарычав уже не просто враждебно, а с откровенной угрозой; мышцы под шерстью напряглись, так что стало почти не видно впившейся в тело веревки.
— Ну-ка, отпусти ее, — повелел Курт, когда рык перешел почти в громовой перекат, разнесшийся под потолком пустой комнаты оглушительно в ночной тиши.
Помощник отвел руку, и Амалия отступила в сторону, косясь на зверя со смесью радости и страха. Рычание чуть стихло, однако горящие в полумраке ореховые глаза все так же смотрели на Бруно в упор.
— А теперь подойди к нему, — продолжил Курт, кивнув на собранного в комок волка.
— Ты с ума спятил? — проговорил помощник чуть слышно. — Для чего?
— Амалия, — повторил он, — подойди к нему. Осторожно и не слишком близко… Иди, не бойся. Поверь, я знаю, что делаю.
— Хорошо, майстер инквизитор… — словно вдруг переломившимся, высохшим голосом вымолвила та, приближаясь к созданию на полу бочком, крохотными незаметными шажками.
Волк повернул голову к ней, и та замерла на месте, смяв в сжавшихся кулаках полы платья и едва дыша сквозь поджатые губы; мгновение прошло в полной тишине — рык затих и прокатился снова, когда горящий взгляд сместился на других людей в комнате.
— Ближе, — скомандовал Курт, и
Ее ноги были в полушаге от пасти, могущей перекусить тонкие лодыжки двумя движениями, но зверь не шевелился.
— Сдается мне, я знаю, почему он не убегал, когда ты выпускала его, — почти шепотом подытожил Курт. — Как я уже сказал — он все еще волчонок; инстинкт даже в этом облике тянет его к тебе. Довольно, Амалия, мы выяснили, что хотели. Давай назад.
— Я могу до него дотронуться, — возразила та, и он нахмурился:
— Не искушай судьбу. Не хочешь же ты, чтобы первым человеком, кого он таки сожрет, была ты. Если он тебя хоть поцарапает, хоть бы и ненамеренно — нанесешь парню душевную рану на всю жизнь… Давай назад, Амалия, без глупостей.
Она помедлила, глядя на зверя у своих ног с сомнением, и нехотя отступила в сторону. Взгляд горящих глаз сместился следом за ней, но рычания не последовало.
— Он провел подле тебя два года, — продолжил Курт, стараясь не повышать голоса. — Даже если человечьи и звериные инстинкты и пытались спорить меж собою — он уже попросту привык к тебе. Думаю, в будущем вас не следует разлучать какое-то время. Это может помочь — и нам, и ему.
— Какое-то время? — переспросила та растерянно, и он вздохнул:
— В одном Ян был неоспоримо прав: пора бы уже понемногу сбавлять свою опеку. Когда мы сумеем отсюда выбраться, и Максом займутся те, кто сможет помочь ему освоиться — тебе уже не надо будет прятаться, скрываться вместе с ним, трястись за него; он будет в безопасности, под присмотром, а главное при деле… Дети взрослеют, Амалия. Это непреложный закон природы. Взрослеют и уходят в свою жизнь; ведь ты не думала, что будешь при нем до старости.
— Я… — выговорила та с усилием, запнувшись. — Я ни о чем больше не думала, кроме него. Ничего больше в моей жизни не было, и я просто не могла себе вообразить, как это — когда его не будет рядом со мною… И не знаю, что делать, когда вы его заберете у меня…
— Заняться собственной судьбой. Ты, Бог дал, еще не древняя старуха, и впереди у тебя еще полжизни. И, к слову, разлучать на веки вечные вас никто не намеревается: будете видеться, когда вам будет угодно, попросту в прочее время ему лучше быть наедине с его будущими наставниками. Неотлучная мать при парне в таком возрасте — согласись, нездорово.
— Как скажете, майстер инквизитор, — кивнула та с готовностью. — Я сделаю так, как для него лучше.
— Однако все это дело дальнее, — заметил Курт недовольно, косясь на притихшего волка на полу. — Для того, чтобы все это стало реальным, надо выбраться из этого трактира, а мы не можем этого сделать — за стенами метель и, как это ни невероятно, еще один оборотень.