Natura bestiarum.
Шрифт:
Тот покривился скептически, однако вслух не возразил, оглядывая трапезный зал. Лестница, уводящая ко второму этажу, заворачивала также в обе стороны, идя вдоль стен почти под самым потолком, образуя узкую галерею. Над дверью галерея сходилась в чуть расширенную площадку перед двумя бойницами, чьи узкие щели сейчас были, как и все окна, забраны толстыми ставнями.
— Я поднял сына, — сообщил трактирщик, явившись на верхней площадке лестницы и, спотыкаясь, поспешил вниз. — Он разбудит остальных. Я могу сделать что-то еще?
— Можешь, — отозвался Курт, кивнув наверх. — Ставни на бойницах открываются
— Открываются, майстер инквизитор; все ж одинокий трактир на пустой дороге, всякие люди шляются. Вдруг какая ситуация, и надо будет разглядеть, что или кто там у порога, а дверь не открыть.
— Ситуация, — согласился Ван Аллен, — и еще какая. Сколько масла в твоих запасах?
— Пара бочек о десятке ведер, одна початая; а что?
— Ведро сюда, — распорядился тот, — и поживей. Что такое? — нахмурился он, когда Велле застыл на месте, поджав губы. — Брось корчить жмота, Альфред, или завтра вполне может оказаться так, что к утру скряжничать будет уже некому.
— А он прав, — заметил Бруно, и, когда охотник обернулся, устремив на него гневный взгляд, пояснил: — Неведомо, что сейчас начнется, сколько их там и что они задумали, что придумают после, сколько нам доведется здесь заседать… Пары бочек может и не хватить.
— Кипяток, конечно, тоже сошел бы, вот только котел будет закипать не менее получаса. Предлагаешь плевать в потолок, пока они будут долбиться? Все, что сейчас есть в нашем активе — вылитое на них масло и брошенная вслед головня; кроме того, ожоги от горячей воды на них затянутся за какие-то минуты, а горящее на шкуре масло — вот это куда серьезней. О смоле я уж и не мечтаю… Неси, — повторил Ван Аллен требовательно, снова повысив голос. — Масло и пяток пустых горшков. И быстро.
— И, — добавил Курт уже в спину трактирщику, — не то дерьмо, что ты льешь нам в светильники. Нечего делать оскорбленную физиономию, — осек он, когда тот обернулся, приостановившись. — Светильники чадят упаси Боже как — стало быть, масло там ты разбавляешь, не знаю, какими субстанциями. Сейчас на кону твоя шкура, посему не скупись и неси чистое; чистейшее, какое есть. Это — понятно?
— А никто не хочет подняться к бойницам и взглянуть, что там происходит? — нервозно морщась при каждом стуке, поинтересовался Бруно. — Что-то вы больно спокойны для сложившихся обстоятельств.
— А ты что-то больно зациклен на том, чтобы мы рвали на себе волосы или носились по всему трактиру, распугивая постояльцев, — отозвался охотник. — Что там происходит, мы знаем и без того: твари под руководством одной из них долбятся в нашу дверь. Оттого, что мы узрим это воочию, легче не станет.
— А узнать, сколько именно тварей? Никому не интересно?
— Когда будем готовы к обороне, — кивнул Ван Аллен, сунув в очаг несколько расщепленных вдоль полешек, и повернул их, давая огню обнять сухое дерево. — Сейчас есть немалая вероятность того, что на эти две бойницы они попросту не обратили внимания — в такой метели, на темной стене, такие узкие отверстия можно было даже и не заметить. Или полагают, что они заделаны напрочь. Или просто не ожидают, что мы что-то можем сделать; неважно, но, если мы начнем высовываться, тварям уж точно станет ясно, что мы намерены как-то им ответить. При учете того, что мы остались без арбалета, даже такой
— Один арбалет все же есть, — возразил тот, и Курт качнул головой:
— Дюжина зарядов, Бруно. Это весь мой запас, помнишь? Один утащил в себе тот, из конюшни; теперь одиннадцать. Если промажу — выйти и подобрать их мы не сможем, даже днем: в таком снегу их найдут только весной. Если попаду, но лишь раню — заряды точно так же сгинут: раненые убегут с ними в теле. Кроме того, для них мои стрелы — что для меня спицы… Мой арбалет — на крайние случаи.
От грома, раздавшегося из-за закрытой двери кухни, помощник подпрыгнул, вороная Импала в своей кладовой снова заколотила копытами, а Курт мимовольно схватился за приклад, попятившись.
— На такойслучай? — уточнил Бруно напряженно, пытаясь перекрыть грохотание дерева, доносящееся теперь с двух сторон. — Они долбятся в обе двери; сколько ж их тогда?
— Кроме нашего старого знакомого, четверо, не меньше, — уже не столь спокойно, как прежде, отозвался Ван Аллен. — Вляпались всерьез.
— Вторая дверь…
— … укреплена не хуже, — ответил Курт, не дав спросить. — Я осматривал. Окованные доски, кованый засов, широкие петли; а теперь еще и зам ок. Вот только бойниц или иных способов оборонить подступ к ней нет. То ли эту часть башни хозяин все-таки переделал, то ли (и хотелось бы надеяться именно на это) есть подходы не столь очевидные, какое-нибудь окошко на втором этаже или что-то в этом роде.
— Что происходит здесь? — донесся сверху зажавшийся, точно заяц под дождем, голос, и Ван Аллен рывком обернулся на Марию Дишер, стоящую на верхней ступени лестницы.
— Уходи в комнату, — потребовал он строго, однако та осталась на месте, огромными полными ужаса глазами глядя на собравшихся внизу.
— Что происходит, Ян? — переспросила она едва слышно. — Это не может быть волк, ведь так? Что… кто это?
— Уходи, — повторил охотник. — Запри дверь и сиди там; до окон твари не доберутся — высоко, а стены голые.
— Твари?.. — переспросила она, все так же не двигаясь, только колени дрогнули, норовя подогнуться. — То есть… он не один? Их много? Сколько?
— Пожалуйста, уходи, — снова попросил тот, и Курт тронул помощника за локоть, молча кивнув в сторону замершей на лестнице девушки.
— И передай Амалии, пусть сидят в комнате, — добавил он вслед, когда Бруно, осторожно, но настойчиво потянув Марию за рукав, увел ее прочь. — Ни к чему здесь визжащие дамочки и чахлые дитятки.
— Что происходит? — вновь прозвучало сверху, и Ван Аллен, бросив раздраженный взгляд на спешащих по ступеням рыцаря и торговца, зло отозвался:
— Карнавал! Праздник по случаю полнолунной ночи в этом трактире. Решили вот всех созвать, дабы никто не пропустил главное, а именно — почетных гостей в наряде волка… Что еще может происходить, по-вашему?!
— Думаю, — нерешительно пояснил Феликс, — господин рыцарь подразумевал, что именно сейчас… О, Господи, — сам себя оборвал он, остановясь, лишь теперь осознав, что слышит. — Что происходит?