Натуральный обмен
Шрифт:
– И что это было?
– не понял я.
Она отмахнулась.
– Так, задумалась... Это неважно, время свидания заканчивается. Я приду завтра. Хорошо?
– Хорошо, - эхом отозвался я.
Она выпустила мою руку и достала небольшую книгу из складок шали. Под мышкой она ее держала, что ли?
– Вот. Рей сказал принести тебе что-нибудь почитать.
– Спасибо, - я не глядя на заголовок, кинул книгу на койку, какая бы ни была, от скуки прочту любую, лишь бы чем-то занять голову.
– До завтра, - Эйнира поцеловала меня в нос через прутья решетки и быстро пошла к выходу.
Я, конечно, против, чтобы меня оплакивали при жизни, но мне показалось, что Эйнира ушла слишком позитивно настроенной. Или придумываю? Только бы она, подобно Рею, ничего не задумала.
И дай Бог, чтобы эта парочка не спелась, и ничего не натворила, что повредит им самим.
***
Министр торговли Шааген пришел ко мне еще через три дня, уже за два дня до назначенной даты казни.
По правде говоря, не смотря на слова Мельвидора, что он поговорит с кем-то из министров, никого из них я не ждал, а потому удивился.
– Здравствуй, Андрей, - поздоровался он, видимо, его уже просветили о моем настоящем имени.
– Здравствуйте, Луис, - кивнул я в ответ.
– Чем обязан?
В то, что даже всегда по-доброму относящийся ко мне Шааген решил просто зайти поболтать, я не верил.
– Я разговаривал с Мельвидором, он просил меня помочь.
– Понятно, - отозвался я, - вы пришли сказать, что вы бы рады, но не в силах.
– Ты прав, - согласился министр, - освободить вас... тебя я не могу. Но могу сделать еще кое-что.
Я удивился.
– Ладно. Я весь внимание.
– Эридан... Андрей, - он снова запнулся.
– В отличие того Эридана, которого я знал с детства, ты заставил меня себя уважать. И не только меня, всех нас. Кто-то ненавидит тебя, но уважают все без исключения, - я скептически скривился, но он продолжал: - Поэтому я ломал себе голову, как я могу тебе помочь. Как ни странно, идею подала твоя жена...
Эйни? Я удивился вторично. Так и знал, что что-то задумала.
– ... Ты знаешь, как в Карадене должно казнить самозванцев.
Спасибо, что напомнили...
– Знаю. Четвертованием.
– Помимо того, что смерть болезненная, но и ужасно некрасивая.
– Да уж, - я снова скривился.
– Я могу повлиять на остальных министров, чтобы четвертование заменили обезглавливанием.
Я чуть не рассмеялся. Какая честь, я умру красиво!
– Вы могли бы мне сообщить эту новость на эшафоте, - заметил я.
– Не было смысла приходить сюда.
– Ты прав, - не стал министр отпираться.
– Но для изменения способа казни мне нужно кое-что от тебя, а именно: твое признание в убийстве настоящего Эридана Дайона.
– Чего?
– я даже растерялся.
– Я не убивал Эридана.
Шааген покачал головой:
– Это неважно. Ты сам сказал Сакернавену, что Эридан не вернется в любом случае. А признание в его убийстве уменьшит твои муки.
Я молчал, хмуро глядя на него исподлобья.
– Не упрямься, - сказал министр.
– Мне жаль, что я больше ничем не могу помочь, но это большее, что я могу для тебя сделать.
– Эйнира, значит, придумала?
– уточнил я.
– Да, - кивнул Шааген.
Что ж, если для нее важно, как я умру... Конечно же, ей не хочется видеть четвертование. Конечно же...
– Если для нее это важно, - сдался я.
– Принесли бумагу?
– Конечно, - министр протянул мне свиток и ручку.
Я присел на край койки, положил ногу на ногу, сверху бумагу и приготовился писать.
– И как же я его убил?
– поинтересовался я, фантазия отказывала напрочь.
– А как бы тебе хотелось?
– очень серьезно спросил Шааген.
Я усмехнулся нелепости данного разговора.
– Свернул бы шею.
– Вот так и пиши, - благословил министр.
Я хмыкнул и принялся писать свое второе признание.
11 глава
Скажи мне кто пару лет назад, что я буду так спокоен, готовясь встретить смерть, я бы не поверил, даже рассмеялся, но теперь я был действительно готов к завтрашней казни. Моя жизнь подошла к концу, и все события последних лет должны были получить свое логическое завершение. Ведь, по большому счету, все честно: самозванец, узурпировавший трон, получит по заслугам.
Сидя на полу в маленькой камере, опершись спиной о койку и закрыв глаза, я пытался найти в себе остатки юношеского максимализма, духа противоречия, или, на худой конец, хотя бы идиотского оптимизма, который все это время сопровождал меня, помогая выпутываться из самых безвыходных ситуаций. Но ничего этого я в себе не находил.
Не было во мне также злости и ненависти. Я снова искренне пытался ненавидеть Эридана, отнявшего у меня мою жизнь и мой мир, но только еще раз убедился, что не могу. Не беги Эридан отсюда, я никогда бы не стал тем, кто я есть. Ведь раньше я не знал истинного значения и цены таким понятиям, как дружба, преданность и любовь. Так пусть судьей Эридана станет его собственная совесть, а еще лучше, пусть и она молчит, а он будет счастлив простым человеческим счастьем, в мире, принявшем его куда лучше, чем меня. Пусть он радует мою маму, находясь рядом с ней, и, господи, пусть она никогда не узнает правды!
Самым странным было то, что я не испытывал злости по отношению к Сакернавену и Холдеру. Да, они всегда ненавидели меня и жаждали власти, но теперь они были правы: я не Эридан. Правы, опять же, по большому счету.
Мне также не было страшно, и не было жаль самого себя. Волновало другое: что станет с дорогими мне людьми после моей смерти? Больше всего я тревожился за Эйниру, но я знал, что Рейнел ее не бросит, может быть, поможет вернуться на родину к родителям. Навряд ли, она захочет остаться здесь после всего случившегося...