Натюрморт с усами (сборник)

Гродзеньская Стефания

Повторив в уме все наставления, мы сказали спасибо и пошли в магазин за ромом.

Возвратившись домой, мы открыли бутылку кубинского «Бакарди» ёмкостью в 0,7 литра, понемножку на* лили его в чубуки и сели ждать, пока пройдёт два часа.

Однако нам показалось, что время тянется медленно.

Мой приятель говорит:

— Налей-ка этого рому по рюмочке, увидим, какой он на вкус.

Налили, выпили. Понравилось.

Трубки ещё не были готовы, поэтому мы пока закурили сигареты и налили по второй.

Слово за слово, поговорили о том, о сём, но в основном о жизни,

как она не просто складывается. Оглянуться не успели — бутылка уже пустая.

В это время заходит ко мне сосед.

— Спиртные напитки распиваете, как я вижу? Разве вам неизвестно, как это отражается на здоровье?

Мы ему сразу объяснили, что ни о каком спиртном не может быть и речи, что мы просто трубки промываем ромом, чтобы они лучше обкуривались.

— Трубки ромом? — удивился сосед. — В первый раз слышу! Я курю трубку сорок лет и никогда не слышал, чтобы кто-нибудь пропитывал их ромом.

— А чем? — спросили мы.

— Только коньяком.

Сосед был пожилым человеком и с первого взгляда вызывал доверие. А тот наш знакомый «специалист», если вдуматься, производил впечатление человека несерьёзного.

Мы тут же пошли в магазин за коньяком.

Дома мы вылили из чубуков ром, налили коньяку и сели ждать два часа.

— Пока что можем выпить, — сказал мой приятель. — Давненько я не пробовал коньяку.

Слово за слово, одна рюмочка пошла, вторая, третья, все под сигаретки, поскольку трубки ещё не были готовы. Наконец, прошло два часа. Выпили мы коньяк из чубуков, поскольку в бутылке он как раз кончился, и начали ждать, пока трубки высохнут. Ждать пришлось долго, поэтому приятель побежал ещё за бутылкой. На этот раз ничего больше трубке не требовалось, и поэтому приятель купил пол-литра водки.

Слово за слово «уговорили» мы наконец полбутылки, но, надо признаться, я был уже сыт по горло этими трубками. В голове у меня шумело, со зрением что-то стало не в порядке, изображение двигалось, меня тошнило, и вообще я чувствовал, что эти трубки выходят мне боком. И если бы трубка не была здоровее, я предпочёл бы остаться при сигаретах.

— О-обкурим!.. О-обкурим, старик… — напомнил мне мой приятель, но понял я его с трудом из-за его дикции.

— Стало быть, табак в трубку не слишком плотно — и слегка попыхивать. — Однако из трубки моего приятеля начали валить клубы дыма, и вырвался сноп огня.

— Осторожней, перегреешь трубку, — предостерёг я его. — Из неё уже огонь пошёл.

— Огонь? — спросил мой приятель. — Какой огонь? Почему огонь?..

Я уже стал думать, что это зрение мне изменяет, но тут вдруг его трубка так накалилась, что он даже зашипел от боли.

— Перегретый чубук остаётся только выкинуть, — предостерёг я его снова.

— Коньяк смешался с лаком, поэтому и горит… — пояснил он.

В этот момент ко мне неожиданно зашёл дядя Карл.

— Что это у вас такой дым? — удивился дядя.

— Мы обкуриваем трубки, — объяснил я. — Мы пропитали их коньяком.

— Коньяком? Кто это вам сказал, что надо коньяком? — возмутился дядя. — Трубку я курю с рождения, всю жизнь прожил в Англии и знаю, что настоящие курильщики пропитывают трубки только

виски!

В голове шумит, в горле жжёт, а тут ещё дядя Карл со своим виски! Ну можно ли так мешать спиртное? Приятель мой облокотился о стол и уснул, я тоже последовал бы его примеру, если бы не дядя Карл, который с ходу пожертвовал мне двадцать долларов в сертификатах и порекомендовал немедленно ехать в магазин. Если бы трубка не была здоровее, я бы, по совести говоря, предпочёл бы отказаться от этой затеи.

Я разбудил своего приятеля, посадил его в такси, и мы поехали. Мы купили виски, каши трубки выбросили, поскольку они перегорели, а взамен приобрели новые трубки, английские.

Но приятель настаивал, чтобы их пропитывать и обкуривать на воздухе, поскольку, видимо, он всё ещё чувствовал удушье из-за недостатка кислорода и запаха горелого лака. Это имело бы какой-то смысл, если всё делать по-людски, но у моего приятеля, видимо, произошёл какой-то сдвиг в сознании, потому что он сел на край тротуара и начал прямо там наливать виски в чубук. Я не мог оставить его одного, поэтому тоже присел на тротуар, налил виски в чубук, а остальное мы стали пить из горлышек под мануфактурную закуску и последнюю сигарету, которая ещё оставалась в пачке.

Как и зачем мы попали в вытрезвитель, я совершенно не помню, но до сих пор я испытываю отвращение к алкоголю, а на трубки я просто смотреть не могу!

Видимо, мой организм их не воспринимает…

Перевод Л.Петрушевской

Анатоль Потемковский

Успех

Мы с председателем Шавницей пошли на концерт инструментальной музыки. Инструменталисты нам очень понравились, а один инструменталист Шавницу совершенно очаровал.

— На чём это он играет, приблизительно? — спросил он.

Мы стали разузнавать.

— Что-то вроде большой скрипки, — сказала моя жена.

— Первый раз в жизни такое вижу, — произнёс Шавница. — Какой интересный инструмент!

После концерта поэт Кошон сообщил нам, что инструмент называется виолончелью.

— И название красивое, — произнёс Шавница. — Я вступлю в союз виолончелистов и буду играть в свободное время на виолончели.

Мы думали, что, протрезвившись, Шавница забудет о своём намерении, но это у него не было минутным порывом. Назавтра в союзе виолончелистов дело дошло до неприятностей.

— Вы умеете играть на виолончели? — спросили Шавницу.

— Нет, — ответил Шавница.

— Тогда зачем вы хотите вступить в союз?

— Я намереваюсь играть, — сказал Шавница. — Я и не такие вещи делал в своей жизни.

— Вы можете играть и не вступая в союз.

— Действительно, — согласился Шавница. — Но мне не хочется. Я люблю организованность.

Первое заявление Шавницы о приёме в союз было отвергнуто. Вежливым письмом ему объяснили, что в союз принимают только виолончелистов и что нет никаких оснований для приёма в него Шавницы.