Научная фантастика. Ренессанс
Шрифт:
— Они препятствуют воздушному потоку, — заметил Нихил, — и, наверное, поэтому здесь такое высокое давление. Думаю, теплота конденсации дает им энергию.
— Как это? — Мои воспоминания о школьной науке давно стерлись.
— Войчич, когда пар конденсируется, он подвергается фазовому переходу. Пары этана, превращаясь в жидкий этан, отдают столько же тепла, сколько поглотили, чтобы испариться. Этого тепла должно было хватить, чтобы начались некоторые химические реакции, необходимые этим организмам.
— Они живые? — спросил я.
— Трудно сказать, — ответила Кэти. — Но это вопрос семантики. Наделены ли
— Хм, — фыркнул Нихил, — Некоторые разграничения все же более полезны, чем другие. Думаю, эта штука размножается. Давайте возьмем несколько образцов, но нам нужен отдых.
— Да, дорогой. — Кэти невольно зевнула.
Оказавшись в палатке, Рэнди и я устроили себе последний приличный ужин: восстановленного цыпленка и блюдо из спагетти, которые мы сберегли, чтобы что-то отпраздновать. В палатке пахло немытым телом и углеводородами, но мы уже привыкли к этому, и еда казалась нам превосходной, несмотря на неприятный запах. Отныне нам придется есть только крекеры. Но сейчас мы уже на пути к выходу. Здесь должен быть выход. Рэнди чувствовала себя полностью здоровой и улыбнулась мне, устраиваясь на ночлег среди эластичных простыней.
Должно быть, хороший ужин, съеденный впервые за несколько дней, придал нам сил. Она разбудила меня в середине «ночи» и ласково перетянула на свою койку, чтобы заняться любовью; скорее, это был вызов судьбе, чем удовольствие. Я ответил на ее призыв, удивляясь сам себе, и мы ласкали друг друга все неистовее, — возможно, это страх подгонял нас.
Поблизости от горизонта событий Рэнди действуют приливные силы; она не просто сильна для женщины, она вообще очень сильная — сильнее большинства мужчин, которых я знаю, включая меня самого. Мне пришлось наполовину в шутку, наполовину всерьез предупредить ее, чтобы она не сломала нам ребра, ставшие хрупкими в отсутствие силы тяжести. При этих словах она хихикнула и сжала меня в объятиях так сильно, что у меня на миг перехватило дыхание, отчего она захихикала снова.
Когда мы разжали руки, она сделала жест в сторону потолка палатки, выставив средний палец, и неудержимо засмеялась. Я присоединился к ней, но на миг мне стало жаль Нихила и Кэти.
Последовало еще одно полное любезностей утро, и мы собрались в путь с рекордной скоростью. Мы огляделись в поисках отдушины, и Сэм указал прямо на коричневую массу в задней части пещеры.
— Газ уходит туда, прямо сквозь это, — сказал он.
Мы назвали организм «криогрибами». Они росли по краям большой, расширившейся иод действием эрозии вертикальной трещины в стенке пещеры и встречались в середине. Однако колонии грибов, росших на противоположных стенках, не сливались, просто прижимались вплотную друг к другу. Мы обнаружили, что, приложив усилие, можно наполовину плыть, наполовину протискиваться вдоль этого шва.
Когда мы прошли пять километров по заросшей грибами трещине, мне в голову пришла зловещая мысль. Упругие бурые грибы поглощают органические вещества сквозь стенки клеток.
— А обязательно ли эти вещества должны быть газообразными? — спросил я у Кэти.
— Я проделала эксперимент. Скормила своему образцу крошку от крекера.
— И что?
— Крекер как бы растворился в грибах. Видимо, осуществляется транспорт молекул.
Я поразмыслил мгновение.
— Кэти, если бы на нас не было костюмов…
— Думаю, вода для них оказалась бы немного горячей, но, с другой стороны, аммиак растворим в воде. Если хочешь испытать неприятные минуты, представь, что твой костюм пористый. Может быть, — я мысленно видел ее белозубую улыбку, — это поможет тебе двигаться быстрее.
— Прекрасно, дорогая, — буркнул Нихил. — Это придает совершенно новый оттенок нашим блужданиям по внутренностям Миранды.
Истерический смех избавил нас от напряжения, и мы ощутили почти что духовное единение. Возможно, чтобы достичь его, нужно взглянуть смерти в лицо — ну что ж, если иначе нельзя, пусть будет так.
После десяти километров грибы постепенно начали становиться менее эластичными. На двенадцатом километре они при прикосновении рассыпались в бурую пыль, словно кристаллы инея. Пыль плыла, увлекаемая током воздуха, словно какой-то коричневый туман. Я ничего не видел, и Сэму пришлось двигаться рядом со мной.
Сэм три километра служил «собакой-поводырем»; после этого пыль наконец унесло прочь, и воздух очистился. Снова было поздно, давно пришла пора разбивать лагерь. Мы находились под землей уже тринадцать дней, и, по расчету, нам оставалось еще восемь. Если верить Сэму, до поверхности требовалось пройти сто пятьдесят километров. Мы решили идти еще час-два.
Коридор имел форму трубы и относительно ровные стены, сцепления с поверхностью не было почти никакого. Мы выстреливали крючьями в очередной поворот и подтягивались на канате.
— Сильное выветривание, — заметил Нихил, крутя крюк за ушко, чтобы вытащить его. — Должно быть, ветер дул здесь тысячелетиями, прежде чем грибы заблокировали трубу.
В свете фонарей мелькала череда искривленных фигур, петель и источенных ветром камней, многие из которых напоминали зловещие статуи: святые и горгульи. Коридор вывел нас в пещеру длиной в километр, пол ее слегка поднимался. Пещера образовалась под двумя валунами-мегалитами, которые склонились друг к другу, наверное, после того, как выходящий газ расшатал их. В отличие от прежних пещер, густо поросших кристаллами, здесь было голо и сухо. Сэм рассчитанным движением перелетел к противоположной стенке, захватив трос. Мы начали подтягиваться за ним. Мы удалялись от центра планеты, и вес наш снова возрос до двадцати ньютонов — да, это немного, но попробуйте размахивать двадцатью ньютонами вверх-вниз восемнадцать часов подряд.
— Я больше не могу, — заявила Кэти, — Руки не двигаются. Остановитесь вместе со мной или похороните меня на этом месте, — Она отпустила веревку и медленно опустилась на пол.
Там было тихо, ни капель, ни посвистывания, это напоминало о вакууме, который был далеко, наверху. Я попытался снять напряжение, дав пещере имя.
— В любом случае, эта пещера наверняка предназначалась, чтобы стать могилой. Можем назвать ее Египетской Гробницей.
— Не смешно, Войчич, — огрызнулся Нихил. — Простите, старина, я сам немного устал. Да, можно разбить лагерь, но, может быть, мы потом об этом пожалеем.