Науфрагум. Дилогия
Шрифт:
– Радиостанция... м-м-м. Да, здесь есть и приемник с передатчиком, но ими дело не ограничивается. Никогда не видел такого широкого набора измерительных приборов в одном корпусе. Вон та спираль в слюдяном оконце - счетчик Гейгера, для измерения радиевого излучения. Здесь, судя по шкале... м-м-м, похоже на гравиметр. Дальше идет точный измеритель напряжения магнитного поля, и... нет, что представляют собой следующие приборы, я не представляю. Понятия не имею, для чего эти шкалы. Единицы измерения не обозначены... хотя постойте, там, в углу какой-то вензель и еще что-то мелким шрифтом... плохо видно. Начинается на Т... "Те"... может быть, название фирмы-производителя?
Горничная, проследив направление моего взгляда, прищурилась. Мне показалось, что ее плечи как-то странно вздрогнули, но в следующую секунду она решительно поднялась на ноги, твердо взглянув мне в глаза.
– Она не говорит всей правды.
Судорожный вздох подтвердил ее правоту. Я согласно наклонил голову, хотя и не испытывал никакого удовольствия, уличая загадочную отличницу во лжи.
– Да, по всей видимости. Сдается мне, сей аппарат далеко за рамками любительской радиосвязи. Госпожа Госпич не так проста, как кажется. Только, пожалуйста, не надо решать этот вопрос так же, как предыдущий!
– торопливо дополнил я, заметив, как сдвинулись прямые брови горничной.
– В конце концов, нам с вами и так есть о чем подумать. Как соучастникам... ну, наверное, все же дуэли. Я бы не стал называть это убийством, но вот как решат присяжные?
Слово "соучастник" заставило ее на секунду задуматься. Надеюсь, она догадалась, что я имел в виду. Увы, если и так, то валькирию не так-то легко было сбить с мысли. Она упрямо продолжила, в упор глядя на теперь уже откровенно трясущуюся от страха отличницу.
– Она все видела.
– И что вы предлагаете? Тоже убить ее? Выбросить вслед за убийцей? И чем же мы тогда лучше его?
Горничная промолчала, многозначительно постукивая ногтями по рукояти шпаги - слишком мрачно, на мой взгляд. Сглотнув, я продолжал:
– Как хотите, но в таком случае вам придется переступить и через меня. Понимаю, что против вас мне не выстоять - но какой в этом смысл? Сам я не собираюсь выдавать вас и распространяться об этой темной истории. Но вы ведь не думаете, что она так и останется тайной, даже если избавиться от свидетелей? Вы же сами сказали, что убийца действовал по приказу принца. Неужели он не захочет узнать, чем кончилось дело, и куда пропал его человек? А потом, конечно, поднимет тревогу, когда поймет, что тот исчез. И вот тут лишняя свидетельница, которая сможет в суде подтвердить, как все было, нам с вами как раз очень даже пригодится.
Судя по всему, моя горячая речь заставила ее задуматься. Переведя взгляд на съежившуюся отличницу, горничная отрезала:
– Не собираюсь ее убивать. Но нужно знать, чем она здесь занималась.
– Это справедливо, - согласился я, - Госпожа Госпич, не забывайте, что и вы в долгу. Мы с вами были бы уже мертвы, если бы не... э-э-э?..
Увы, я так и не узнал имя своей спасительницы, поскольку в этот самый миг палуба под ногами вдруг начала плавно, не неудержимо крениться влево, а динамик громкой общекорабельной связи, висевший над люком во внутренний коридор, вдруг щелкнул и загремел пронзительной трелью ревуна. Чей-то взволнованный голос прокричал:
– ...Тревога! Экипаж, занять места по аварийному расписанию!.. Что?!..
Голос перекрыло оглушительное шипение и треск, затем что-то громыхнуло, донеслись неразборчивые крики и все внезапно оборвалось.
Остолбенев, я уставился на горничную, которая ответила мне таким же озадаченным взглядом. На то, чтобы задавать вопросы, времени уже не хватило, поскольку нарастающий крен заставил стопки окружающих нас ящиков угрожающе затрещать.
– Бежим, иначе завалит!..
Схватив за руку затравленно озирающуюся отличницу, я потащил ее к внутренней двери. Горничной не требовались советы - она стремительно бросилась по проходу, ловко балансируя на наклонившейся палубе. Мы выскочили вовремя - в грузовом трюме что-то с треском обрушилось. К счастью, почти сразу же крен начал выправляться, палуба покатилась в обратном направлении и через томительные десять секунд приняла нормальное положение. Я с облегчением выдохнул - ведь находиться в чреве левиафана, вдруг вздумавшего взбрыкнуть подобно резвому дельфину, было попросту страшно.
Прямо под ногами в пустынном коридоре оказались три странных предмета - два брезентовых ранца с лямками и пряжками, и один баул гораздо большего размера. Откуда они здесь?..
Вопрос разрешился сразу же - горничная торопливо расшнуровала баул и выхватила оттуда какой-то черный предмет. Постойте, это же кобура!
Выпрямившись, она вдруг задрала короткую юбку на правом боку, обнажив крутое бедро и охватывающий талию широкий кожаный ремень, спрятанный под униформой. Горничная умелым движением пристроила на него кобуру, из которой торчала рукоять пистолета. Прикрыв его юбкой, она застегнула прикрепленный к нижней части кобуры ремешок, идущий в обхват ноги.
– А это еще зачем?
Во взгляде, который она бросила на меня через плечо, явственно читалась тревога.
– Что-то случилось. Надо наверх.
Кажется, суровая горничная привыкла рассчитывать на самое плохое. Но что такого особенного могло случиться? В конце концов, мы на воздушном корабле, пусть и огромном, пусть самом надежном в истории воздухоплавания. Никто не гарантирован от внезапного порыва ветра, неправильно переданной на рули команды...
Динамик снова захрипел. Другой, совсем не тот, что раньше, голос прокричал с лающей интонацией:
– Внимание всем! Лайнер "Олимпик" находится под контролем "Бригады мучеников Трансильвании". Приказываю экипажу и пассажирам оставаться на местах. Наша задача - восстановить попранную справедливость, покарав виновников гибели нашей страны, последышей проклятого рода Тюдоров! Теперь они в наших руках!
Наверное, если бы кто-то со стороны увидел, как у меня вытаращились глаза, и отвалилась челюсть, он бы здорово посмеялся.
Закончился очередной тур вальса, и разгоряченные пары едва успели разойтись, чтобы освежиться напитками, как люстры под потолком зала мгновенно погасли, а в тишине зазвучала тонкая дрожащая нота ная - тростниковой флейты. В тишине, наступившей после созвучий небольшого, но вполне симфонического оркестра, она казалась невероятно одинокой и тоскливой.
Вспыхнула слабенькая, дрожащая синяя подсветка, изображающая то ли лампадки, то ли болотные огоньки.
На их фоне посреди сцены обрисовалась смутная фигура в длинном черном плаще. Черные, как смоль, густые волосы ниспадали на плечи, вились крупными кольцами. Певица шагнула по ступенькам, спускаясь в зал, и гортанно запела.
Она двигалась осторожной, крадущейся походкой - набойки длинных каблуков беззвучно опускались на начищенный до блеска паркет. По пятам скользил длинный мягкий шлейф облегающего платья чернильного шелка, переливающегося в луче прожектора подобно антрациту. Платье было длинное, оставляющее плечи обнаженными, узкое в бедрах, но расширенное чуть выше колена. Каскад вороных волос и черные же перчатки по локоть подчеркивали очень бледную кожу. Тонкую шею стягивала бархотка, усеянная шипами и декорированная крупной брошью в виде паука из черненого серебра с рубиновыми глазами и зигзагообразным узором на брюшке. На тонких пальцах виднелись кольца из темного металла, тоже угрожающе ощетинившиеся шипами. Смертельно бледное лицо с обведенными густой чернотой глазами, кроваво-алыми губами и нарисованной на щеке слезой, а также черная роза на лифе завершали безупречный сценический образ восставшей из гроба вампирши.