Наваждение Люмаса
Шрифт:
И вдруг я вижу еще один силуэт — кто-то движется по улице в нашу сторону. Это человек, и он один. Сначала я думаю, что это Аполлон Сминфей, но нет, это кто-то не такой высокий. Потом силуэт начинает приближаться быстрее, и я понимаю, что человек бежит.
Это Адам.
— Вы уверены, что вам это удалось? — спрашиваю я у мальчишек.
И вовсю улыбаюсь. У Адама с собой два гранатомета, по одному на каждом плече. Где он их… А потом я вижу, что он несет и кое-что еще. Белый бумажный пакет с неровными краями — похоже на пакет старинных конфет. Что происходит? Мне это все снится? Нет. Это реально. Реально настолько, насколько это вообще возможно.
ДИТЯ оборачиваются туда, куда смотрю я.
— А, это священник, — говорит Бенджи.
— Скукота-а… — ноет Майкл.
— Здравствуй, — говорю я, и Адам протягивает мне один из гранатометов.
— Эриел, — говорит он, глубоко вздохнув и закрыв глаза. — Наконец-то.
— Где ты… То есть как тебе удалось это раздобыть? — спрашиваю я его.
— А, я встретил Бога, — говорит он. — Тут здорово, правда?
— М-м…
— Ну, если не считать этих маленьких придурков.
— О нет! — взвизгивает Бенджи, топнув ножкой. — Мы свихнули не того парня!
— Тьфу ты! — расстраивается Майкл.
— Вольф, — приходит мне на ум. Они ведь видели меня с Вольфом.
— Я сказал им, что у тебя роман с Патриком, — говорит Адам.
— Откуда ты знаешь про Патрика?
— Боюсь, я про все знаю, — говорит Адам. — Сейчас все расскажу, подожди минутку.
Он поднимает гранатомет и прицеливается в Майкла.
— Адам, — говорю я и целюсь в Бенджи — правда, у меня дрожат руки.
— Что?
— Нельзя. Они ведь всего лишь дети.
— Да, — говорит Бенджи. — Так нечестно!
Он принимается плакать. Майкл следует его примеру и тоже ревет.
— Ты говорил, что принесешь нам конфет, — говорит Бенджи. — А вместо этого хочешь нас обидеть! Ты как все взрослые. Ненавижу тебя!
Я замечаю, что они не произносят слова «убивать». И вспоминаю, что говорил Аполлон Сминфей. В тропосфере нельзя убить. Тогда как же мы сможем избавиться от этих треклятых мальчишек? И почему Адам здесь? Я не понимаю вообще ничего из того, что тут происходит.
— Хотите вместо этого конфет? — спрашивает Адам, опуская оружие.
У Майкла дрожит нижняя губа, и он говорит:
— Да. Да, пожалуйста.
— И мне, — вторит Бенджи. — И мне конфет!
Майкл в нетерпении заламывает руки, а Бенджи от волнения подпрыгивает и покачивается, как малыш, который хочет в туалет.
— Ну хорошо. Только смотрите, не ешьте все сразу, — говорит Адам.
Он подходит к Майклу и дает ему пакет.
— Это вам на двоих, — говорит он, и Майкл немедленно засовывает в пакет руку.
— Эй, отвали, — говорит Майкл, когда Бенджи тоже пытается просунуть туда руку.
Им обоим удается достать по пригоршне розовых, желтых и зеленых конфет. Они заталкивают их в рот — все больше и больше конфет, — пока щеки у них не раздуваются так, что, кажется, вот-вот лопнут.
— Зачем ты дал им конфеты? — спрашиваю я Адама.
— Смотри, — говорит он.
Мальчишки едят конфеты, и их очертания становятся менее отчетливыми. Сначала мне кажется, что у меня что-то с глазами, и я тру их, чтобы видеть лучше. Но, конечно же, с глазами здесь ничего не может случиться. Мальчишки и в самом деле растворяются в воздухе.
— Они исчезают, — говорю я.
— Они уходят к Богу, — говорит Адам. — Оружие сделало бы то же самое. Они всего лишь, м-м…
— Метафоры, — подсказываю я. — Как и все здесь.
— Ага.
Мальчики уже почти исчезли. Проходит еще минута — и от них не остается и следа, только пустой бумажный пакет.
— А что с ними сделает Бог? — спрашиваю я.
— Освободит их, — отвечает Адам. — Сделает так, чтобы они умерли как следует.
— Бог на это способен?
Адам кивает:
— Может, он ничего и не создавал, но менеджер он неплохой.
Я смеюсь.
— Это похоже на то, что пишут на всяких там плакатах у входа в церковь!
— Ага, — говорит Адам и тоже смеется.
И тут я понимаю: мы вдвоем, одни, в тропосфере. Адам действительно здесь. Ну, или, по крайней мере, так мне кажется.
— Адам, — говорю я тихо.
Он подходит ко мне поближе. В тропосфере ничего не чувствуешь? Ага, как же. Приторное чувство, свойственное тропосфере, разрастается до такой степени, что даже начинает мне мешать — если, конечно, когда-нибудь кому-нибудь мешал оргазм. Кажется, все процессы во мне замедляются. Это совсем не похоже на то, как было бы в реальном мире: ни учащенного пульса, ни мокрых ладоней. Мое тело превращается в расплывчатый ландшафт, который тает и сливается с небом.
— Эриел, — говорит Адам.
Мы кладем на землю оружие и обнимаемся. Кажется, проходит миллион лет, а мы все стоим вот так.
— Я нашел книгу, — шепчет он. — И бутылочку с жидкостью. Я пришел, чтобы найти тебя.
— Но как ты меня нашел? — спрашиваю я. — Люди из «Звездного света» не смогли меня найти. Мне казалось, я хорошо запутала следы. Я…
— Ш-ш… — шепчет он мне в волосы.
— Нет, ну правда, — говорю я. — Мне надо знать. Тебе помог Бог?
— Нет. Бог не одобряет того, что мы делаем.
— Тогда как же?
— Мышиный бог. Аполлон Сминфей. Он сказал, что покажет мне, как тебя найти. Но эти мальчишки решили тоже увязаться за нами, и, куда бы мы ни пошли, они тащились следом. Я думал, что смогу управиться с ними до того, как ты появишься здесь и откроешь им дверь. Я чуть не опоздал.
— О чем ты? Какую дверь?
— Они могут проникнуть к тебе в сознание сами, только когда ты находишься здесь. В противном случае они могут попасть к тебе только с сознанием Эда и Мартина. Ты это уже знаешь, просто, наверное, забыла.