Наваждение
Шрифт:
«А вот это уже не смешно».
Голлем с палицей сунул руку в отверстие и ухватил Илая за шею. Глиняные пальцы жгли, как наждак. Задыхаясь, Илай обхватил толстые, как бревна, запястья и попытался разжать. Еще секунда- другая, и голем продавит ему трахею... и тогда все, конец.
«Птица, — подумал он. Слова неслись в голове ревущим потоком, и он безуспешно пытался выхватить оттуда нужные, — Хранитель...»
Неожиданный взрыв потряс стены туннеля. Голема отшвырнуло назад — Илай вылетел из сферы и приземлился истукану на грудь. От удара глиняные пальцы чуть
Голем не издал ни звука — просто обмяк всем телом и выронил оружие. Илай удивился — он понятия не имел, что големы боятся огня, и швырнул свой шар просто так, инстинктивно. И тут он заметил во рту истукана догорающий клочок бумаги. Ну конечно! В древней иудейской магии, чтобы оживить голема, полагается вложить ему в рот бумажку с написанным на ней заклинанием. Ее-то и испепелил огненный шар.
Илай взмахнул рукой, и перед подоспевшими людьми и монстрами выросла огненная стена. Теперь ему противостояла только горстка противников, на которых он и обрушил всю свою ярость, стремясь разделаться с ними как можно быстрее.
В туннеле снова грохнуло. Илай мысленно отметил этот факт, но отвлекаться не стал: некогда. Даже если он перебьет всех противников, неприятности на этом не закончатся.
После третьего взрыва потолок начал обваливаться. Огромные глыбы посыпались на желеобразную нечисть, а один камень рухнул на голема, уже занесшего меч. Илай успел создать над собой щит, однако обвал был настолько мощным, что колдун невольно сжался и прикрыл голову руками. Потом сообразил, насколько он уязвим в этой позе, перекатился на бок и кое-как встал. В следующий миг пол треснул и распался на две зазубренные глыбы, которые сошлись затем с такой силой, что вздыбились.
Огненная стена по-прежнему сдерживала пре следователей. Внезапно по ту сторону пламени вырос огромный силуэт. Неведомый исполин шагнул сквозь огонь, небрежно отшвырнув стоявшего на пути голема, и неспешно двинулся на Илая.
Существо оказалось великаном с грубой, как у слона, черной кожей — по туннелю оно шагало, пригнувшись. Лицо напоминало сужающийся книзу прямоугольник, на конце которого виднелось странное клинообразное образование из плоти и перьев. В огромных глазах плавали зрачки размером с мяч. Вместо верхних конечностей у чудовища были толстые, поросшие перьями обрубки; нижние похожие на ястребиные лапы, оканчивались длинными когтями.
Кошмарное создание разинуло пасть и издало высокий зловещий вопль. И тут потрясенный Илай наконец сообразил, кто это: Фантазм, дух сокола, принявший на этот раз какое-то чудное, невиданное прежде обличье.
— Явился-таки, — прошептал Илай.
Пернатое чудище протянуло свои не то руки, не то крылья, сгребло Илая в охапку, развернулось и открыло пасть. Откуда-то из бездонной глотки выползла вторая пара челюстей и тут же сомкнулась на горле желеобразной твари, вознамерившейся вспрыгнуть ему на спину.
Склизкие ошметки полетели во все стороны, Фантазм повернулся и огромными скачками понесся прочь.
Уцелевшие
Вероятно, только это и спасло ему жизнь. Все то время, пока получеловек-полуптица мчался по подземелью, ревниво оберегая свою ношу, будто полузащитник — футбольный мяч, Илай смирно сидел, спрятав голову в клюве. Сколько они так бежали, он не знал — по ощущениям, несколько часов, — однако мало-помалу в воздухе, отфильтрованном птичьими легкими, становилось все больше гари и все меньше кислорода. Голова кружилась, и в какой-то момент Илай почувствовал, что пальцы разжимаются, однако Фантазм держал его крепко. Илая захлестнула благодарность. В каком бы обличье ему ни вздумал явиться, Фантазм вот уже который век верой и правдой служил роду Деверо.
Впрочем, и заплачено за эту верность было с лихвой…кровью многих, многих девственниц.
Илай задыхался. Руки болтались, будто резиновые, подпрыгивая с каждым прыжком мчащейся по подземелью птицы. Отравленное сознание гасло.
«Я не умру, — подумал он сердито, — Я же Деверо»
Затем мир померк, и душа Илая закричала в страхе. Сейчас Рогатый Бог ее поглотит, и последней ее наградой станет мертвое, ледяное ничто.
Очнувшись, он увидел лицо склонившейся над ним Николь. Почувствовал ее губы. Ноздри щекотнул чудесный аромат гвоздики и роз. Илай жадно втянул в себя воздух. Волшебное дыхание ведьмы...
Николь, очевидно, еще не заметила, что пациент пришел в себя, и тот быстренько подстроился под ритм ее манипуляций, надувая грудь в нужное время. Николь делала ему искусственное дыхание, и Илай вовсе не спешил расстаться со сладостным ощущением. Губы Николь, мм...
Она была так поглощена своим занятием, что, когда он коснулся языком ее языка, не сразу сообразила, в чем дело.
А затем ее темные, глубоко посаженные глаза взглянули на него в упор.
Сердито фыркнув, Николь выпрямилась и доверчиво прищурилась. Илай тут же затряс в притворном кашле, сжимая и разжимая кулаки. Почувствовав, что его колотят по спине, он мысленно ухмыльнулся и еще немного покашлял.
— Илай, черт тебя побери, да очнись же! — потребовала Николь. — Вытащи меня отсюда. Вода прибывает.
«Вода?»
Забыв о притворстве, Илай сел и понял, что не так уж и притворялся: стены пещеры («Пещеры?») кружились вокруг взбесившейся каруселью.
— Твое чудо-юдо выломало дверь моей тюрьмы, а потом принесло нас в эту пещеру, — объяснила Николь, указывая куда-то за спину.
Илай повернулся, и точно: Фантазм сидел, заботливо склонившись над хозяином. В круглых птичьих глазах не отражалось ничего, кроме темноты.