Навеки твой. Прощай
Шрифт:
– Уже поздно, Лея, иди спать. Если будет какая-то информация, я тебя разбужу.
Лера медленно повернулась на звук его голоса. Посмотрела в глаза. В голове кружили миллионы вопросов. И все они требовали настолько сложных ответов, что ей было гораздо проще вообще о них не думать. Хотя бы пока. Чтобы в порыве слабости опять себе не придумать то, чего нет и близко.
Лера послушно встала, не анализируя, как будет спать он сам и где… Прошла в свою спальню и, в чем была, упала на кровать. Нет, она даже не надеялась, что уснет – эта ночь будет бесконечной,
В бок что-то впилось. Оказалось – книга. Собрание сказок в красивом твердом переплете, которые Лера читала сыну. Она читала сказки Тёмке каждый раз, когда тот ложился спать. Хоть сама их и ненавидела за лживость. Нет, ну, а что? Разве вы сами не замечали, что сказки врут? Они учат нас, будто добро всегда защищается, а зло атакует. Мы принимаем это за аксиому, а потому далеко не сразу понимаем, что зло гораздо коварней. Оно… соблазняет. Оно обхаживает тебя. Зло притупляет все твои страхи. Чтобы потом, когда ты расслабишься, ударить в самое уязвимое место.
Сейчас Лера была уязвлена, как никогда. И если она была готова к тому, что могут предпринять Павел и отец, то Уваров… для нее оставался темной лошадкой. Соблазн ухватиться за его предложение помощи был так велик! Ведь когда тебе больше не за что держаться – ты начинаешь машинально хвататься за все, что под рукой. За стакан ли, за другого ли человека – неважно. Это все об одном. Человеку нужны якоря…
Тёмка, где же ты? Все ли с тобой хорошо?
Она поежилась. Нащупала за спиной одеяло и накрылась с головой, в отчаянной попытке согреться. Поплакать бы… выпустить напряжение хоть немного. Но слез не было. Они заледенели в слезных каналах, так и не пролившись. Леру охватило странного рода онемение. Она прижала книжку к животу и надрывно застонала.
Где-то вне кокона ее одеяла послышался легкий шорох.
– Ты спишь?
– Нет.
– Мне прислали несколько фото, я подумал, что ты можешь захотеть их увидеть.
Лера резко села, выбралась из-под одеяла и выхватила из рук Таира телефон. Фото были нечеткими, снятыми с приближением. Но Тёмку и Исаева она узнала. Её малыш улыбался…
– Спасибо, – прошептала она, возвращая трубку в руки Уварова.
– Я могу тебе переслать, если хочешь.
Лера кивнула.
– А что с Важаевым?
– Жду, когда он выйдет на связь. Все остальные уже поставлены на уши.
– Постой… - вдруг сообразила она.
– А как ты им объяснил свой интерес?
– А я ничего и не объяснял, Лера. Я поставил их перед фактом. Или он отдает тебе ребенка, или…
– Или что?
– Или я сделаю все, чтобы с ним разделаться. Если эти ребята, конечно, не сольют его раньше. Ты же знаешь, как это работает. Сейчас он для них - как чирей на заднице. Уверен, Важаев уже сам не рад, что на него поставили. – Таир качнулся с пяток на носки, сунул руки в карманы и тихо добавил: - Ну, я пойду. Спи…
Она была благодарна Таиру за то, что он так и не посмел спросить, как она вляпалась в Павла. О том, что именно вляпалась, до того, как она подала на развод, знали немногие. В основном, слуги. И отец…
На мнение слуг ей было плевать. А вот папе… Лера долгое время пыталась угодить. Заслужить любовь того, чья любовь ей должна была принадлежать безусловно, по праву рождения. Даже ненавидя его всем сердцем, она все равно искала в нем одобрения. А не находя – пыталась заслужить одобрение мужа. Такие вот парадоксы.
Отец был не всегда плохим. Люди вообще не бывают абсолютно плохими. Да, он обращался с матерью, как с грязью, ему были присущи вспышки злобы и неконтролируемой агрессии. Но когда он хотел, когда дела шли в гору, и у него было хорошее настроение, он умел произвести впечатление. Он в себя буквально влюблял… Редко, но точно в цель, он будто приоткрывал занавес и демонстрировал эту лучшую часть себя. И только ради того, чтобы снова ее увидеть, чтобы еще хоть раз почувствовать исходящее от него тепло… они с мамой на многое закрывали глаза.
– Жаль, что я не могу с тобой пойти, – насупил Таир темные брови и еще раз с сомнением посмотрел на завернутого в его куртку щенка. Кроме его отца, никто им этого не озвучивал, но он сам понимал, и понимала Лея, что взрослым не нужно знать об их дружбе.
Как будто это можно было скрыть…
– Может быть, его нет дома, - Лея закусила губу.
– И что?
– Я его спрячу!
– Не самая лучшая идея.
– Ты прав, - согласилась Лея со вздохом и подняла решительный взгляд к светящимся окнам. – Ну, я тогда пойду. Уже поздно. Папа будет ругаться… А нам это сейчас меньше всего надо, правда, Тай?
Лера забрала из рук Таира щенка и медленно поднялась по ступенькам крыльца. Было страшно. У нее даже в животе крутило. Ладошки вспотели. Она остановилась у двери и, помедлив, по очереди отерла их о джинсы. Прежде чем решительно толкнуть дверь. И тут же удивленно распахнула глаза – смех в их доме звучал нечасто. А уж мамин… Лера ускорила шаг. Переступила порог гостиной, чтобы пораженно замереть у стены от удивительной, открывшейся ее глазам картины. Мама с папой танцевали. Играла музыка. Он что-то шептал ей на ухо, наклонив голову, и улыбался. Лера не слышала, что… Да и вообще это было неважно. Главное, что именно эти слова делали ее маму счастливой. А не таблетки… Лера сглотнула ставшую вязкой слюну. Неосознанно крепче сжала руки на груди. Тайсон возмущенно взвыл, отец резко обернулся.
– Лера? А это кто?
Ей было почти до слез обидно, что она им помешала. Но в то же время… господи, как она хотела быть с ними там. В этом танце.
– Это – Тайсон.
– Я же говорила тебе – никаких собак, милая! – мягко заметила мама.
– Папе это не понравится. Ты же знаешь!
Ну, вот! Она все испортила. Когда все только-только начало налаживаться… Лера разрывалась между желанием угодить родителям и своими чувствами к псу. Он смотрел на нее влюбленными шоколадными глазами, и не было в них ничего, кроме щенячьей преданности.