Навстречу бездне
Шрифт:
– Что там горит: лучина, свеча, факел? Какой светильник минувших веков, канувших в Лету тысячелетий? Боже мой, как тяжко вытащить человека из топких столетий предыстории в сегодняшний день!.. Тяга к земле пересиливает разум, страх оказывается сильнее любопытства. Тяга к земле... Откуда она в человеке? Сколько еще пройдет времени, прежде чем отомрут собственнические инстинкты, границы и межи?
Говорят, где-то совсем рядом, за Священной рекой на скале стоит один из древних храмов Индии. Индийцы убеждены, что там наверняка найдешь ключ к решению всех проблем, бальзам от всех недугов, заклинание от всех проклятий. Ой ли..."
Час спустя Виктор, Раджан и Кирилл встретились, как и договорились, в фойе первого этажа.
– Ну что, заглянем к Голдину?
– предложил Кирилл. Он раскраснелся, глаза блестели. Бледно-лимонная рубашка -безрукавка с открытым воротом,отлично отглаженные белые брюки, легкие светло-серые ботинки - все это молодило его.
В этот момент к Кириллу подошел дежурный по гостинице, почтительно сказал:
– Вас мужчина с девушкой спрашивают.
– Кто бы это мог быть?
– удивился Кирилл.
– Понятия не имею, - ответил дежурный.
– Индийцы.
– Гм... ну что ж, - Кирилл помедлил, махнул рукой, - зови!
Через минуту дежурный подвел к Кириллу посетителей. Мужчине было лет сорок. Плотный крепыш с бритой наголо головой, в белых шароварах и белой же рубахе навыпуск. В руках он держал белую шапочку. Девушка, несмотря на просторно спадавшие широкие складки белого с золотом сари, казалась маленькой и хрупкой.
– Ахмад!
– радостно воскликнул Кирилл.
– Что случилось? Почему такой нарядный? И кто девушка?
Последовал двойной перевод - Виктор говорил Раджану по-английски, а тот переводил Ахмаду на хинди. Начал говорить Ахмад - все повторилось, но в обратном порядке.
– Вчера меня заводская комиссия признала рабочим высшей квалификации, слава богам!
– Конечно! И мы отметим это событие всей бригадой. Устроим чай царский.
– Но закон моих предков велит мне особо отблагодарить благодетеля. Ты, господин Кирилл, мой высший благодетель. Ты научил меня работать, спас от голодной смерти всю мою семью.
– Ахмад, как тебе не стыдно? Ты сам всему научился, сам стал кузнецом своего счастья. Я только чуть-чуть помог. Не стоит об этом вспоминать!
– Великий Созидатель запрещает мне забывать сделанное другими добро. Ибо как же тогда станешь отличать добро от зла?
– Ну, ладно, ладно... Что ты хочешь-то?
– У меня нет денег купить тебе дорогой подарок. Но у меня есть красавица-дочь. Ты здесь сейчас одинок. твоя семья далеко. тебе неуютно, тоскливо. Я решил так - пока не приедет твоя жена, пусть моя дочь будет с тобой. она будет служить тебе, подчиняться тебе во всем. Она будет твоей покорной рабой. И она будет счастлива - верно ли я говорю, Буйя?
Девушка испуганно улыбнулась, поклонилась Кириллу.
– Ахмад! Как ты только мог такое придумать!
– Моя Буйя тебе не нравится? О, добрые боги, зачем я дожил до этого дня?
– Твоя дочь завидная невеста. У нее счастье впереди, любовь впереди. А ты вон что! Лучшая мне награда видеть, как трудовой человек спину распрямляет.
– Тебе не нравится моя дочь!.. Горе мне, что же я могу поделать? Больше у меня ничего нет. Не позорь меня.
– Встань сей же момент! Мне нравится твоя дочь, Ахмад. Очень нравится. Пусть она будет и мне дочерью. Пусть приезжает ко мне на Украину, будет сестрой моим детям.
– Не хочешь - не надо. Я тебе год половину своей зарплаты отдавать буду.
– Ахмад, дружище! Успокойся, совсем ничего мне от тебя не надо. Я знаю, тебе стало лучше жить на этом свете - и мне хорошо.
– Горе мне! Дочь не хочешь, деньги не хочешь.
Ахмад ушел, сгорбившись и бормоча себе что-то под нос. За ним последовала Буйя, закрыв лицо концом сари.
– Если у всех рабочих вашей бригады есть дочери-красавицы, можно открывать гарем, - нарушил, наконец, молчание Раджан. Он улыбался, но улыбка была грустной.
– Грешно смеяться над горем!
– со вздохом сказал Кирилл.
– Я не смеюсь над горем, - возразил Раджан.
– Моя улыбка рождена горем. Горем бессилия...
– Сейчас самое время набирать вам силу, - горячо вмешался в разговор Виктор.
– Именно сейчас.
– Если бы вы только знали, как тяжко, как невероятно тяжко набирать эту силу, - негромко сказал Раджан.
– Сколько препятствий, сколько противодействий, сколько враждебных сил!..
Голдин жил на втором этаже. Они быстро поднялись по центральной лестнице и пошли по длинному коридору. по путавшимся под ногами детишкам, по обрывкам фраз, долетавшим из-за неплотно прикрытых кое-где дверей, по доносившимся оттуда устойчивым запахам кушаний чувствовалось, что люди обосновались здесь надолго. И, хотя условия для жизни у них были, пожалуй, далеки от идеальных, повсюду слышались смех, громкие веселые голоса.
– Эх, хлопцы, - говорил Кирилл, бросая веселые взгляды на поспевавших за ним Раджана и Виктора, - а чем нас сейчас главный инженер угощать будет? То-то,не знаете. А я знаю. Его старшая дочь письмо прислала. И он обещал его прочитать. А в письме рассказ про конкурсна наикращую песню в Киеве. О, пришли!
И с этими словами он постучал в дверь комнаты.Тотчас послышался низкий, с хрипотцой голос:
– Милости прошу!
Хозяин сидел на диване, держа в руках небольшой раскрытый томик. Очки он сдвинул на лог и приветливо смотрел на входивших.
– Наши газеты пишут, что русские в Бхилаи работают дни и ночи, чтобы пустить первую очередь завода в срок, - Раджан засмеялся.
– А то, что вы видите здесь, увы,не соответствует подобным репортажам. Ну, скажите, не соответствует?
– спросил Голдин. Он встал, положил книгу на диван и пожал руки гостям.
– Не знаю, - неуверенно ответил Раджан.
– Голдин достал из буфета бутылку, четыре рюмки.
– Садитесь за стол, друзья. Только что получил от жены в посылке "Цинандали". Славное вино!