Навстречу судьбе

Уилсон Патриция

— Но в конце концов он нашел меня…

— Нет. Это я вас нашел! — Никогда Дженна не видела Алена таким мрачным, но он смягчился, уви­дев ее белое от страха лицо. — Сначала, после того как Расселл женился на моей матери, я был слишком занят и не интересовался их делами. Я учился в уни­верситете, изучал унаследованное дело. Но по мере то­го, как я узнавал Расселла, я начинал злиться на жен­щину, которая до сих пор причиняла ему горе. Мне хотелось найти ее, увидеть потерянную Дженну. Я вы­следил вашу мать. Я решил помочь Расселлу и нанял частных детективов — поиски дались им с трудом, ва­ша мать слишком ловко заметала следы. Когда я узнал точно, где вы живете, я один приехал в Англию. Я ждал у

дома и видел, как вы возвращаетесь из школы. Со мной был последний из нанятых детективов, и он подтвердил, что девочка, подъехавшая к дому, дей­ствительно Дженна Брайант. Вы остановились поболгать с подружкой, и в этот момент я сфотографиро­вал вас.

— Тогда почему же в Англию не приехал отец? — устало спросила Дженна, глядя на свои крепко стис­нутые пальцы.

— Он приезжал. Через два дня я привез его с со­бой, и он увидел вас. Мы сидели в машине, смотрели, как вы подъехали к дому и вошли. Я был готов по­следовать за вами и выдержать бой с Имоджин, рас­сказать вам всю правду — потому, что я уже знал, как мать таскала вас с места на место, точно беженку. Мои детективы установили ваши многочисленные пе­реезды, и было нетрудно догадаться, что их вызва­ло. — Ален вздохнул и снова прислонился к стене. — Расселл остановил меня. Он сказал, что вам уже шест­надцать лет, ваша жизнь определилась. Он боялся причинить вам лишнее горе. Я даже запомнил его слова: «Оставь ее в покое, Ален. Ей, наверное, с тру­дом удалось залечить детские раны. Я не имею права начинать все сначала. Имоджин просто вновь увезет ее». Бесполезно было объяснять ему, что вы уже до­статочно взрослая, чтобы самостоятельно принять ре­шение. Расселл не хотел вторгаться в вашу жизнь. Он вернулся во Францию и взялся за портрет — и сумел придать своей дочери на нем больше жизни, чем на фотографии.

Дженна промолчала. Перед ней вставало лицо че­ловека, который устало, но неохотно отпускал ее — втайне она всегда подозревала, что Расселл сделал это ради ее блага.

— А я даже не приехала повидаться с ним перед смертью, — всхлипнула она.

— Вы попали в аварию, — напомнил Ален.

— Я и до аварии не хотела ехать. — Дженну пере­полняло отчаяние, и вместе с тем в ее голове теснились вопросы и догадки. Угрызения совести тоже му­чили ее. — Он умер, зная, что я не приеду… — про­шептала она.

— Нет, он ничего не знал, — возразил Ален, снова утешающе обнимая Дженну. — Я подумал, что ма­ленькая ложь будет во благо. Когда вы не позвонили в ответ на мое письмо, я объяснил Расселлу, что вы за границей. Я сказал, что письмо перешлют вам и вы непременно приедете.

— Он так и не дождался, — горестно напомнила Дженна.

— Я знал, что он не дождется, — признался Ален. — Но Расселл ни о чем не подозревал. Его смерть была легкой, Дженна, его окружали те, кто его любил. Он надеялся, что вы скоро приедете. Но все получилось иначе, и это даже к лучшему. Тогда бы вы ничего не поняли и могли попасть в неловкое поло­жение.

Дженна только кивнула. Слезы все еще застилали ее глаза. Отец прожил жизнь не напрасно, у него был большой талант, и он имел много друзей. Ален поло­жил ее голову к себе на плечо, и оба засмотрелись на портрет.

— Милая девочка на велосипеде, — тихо произнес Ален. — Сегодня утром я снова видел, как она гоняет по полю вокруг дома. Но на этот раз она выглядела счастливой. — Он повернулся и посмотрел Дженне в глаза. — Вы были счастливы, Дженна?

— Пожалуй, да — некоторое время.

Ален еще долго смотрел в ее запрокинутое лицо, затем резко встал и направился к двери.

— Вернемся в дом. Должно быть, пора обедать.

— Но я еще почти ничего не знаю…

— Потом, — упрямо прервал Ален. — Пожалуй, мы и так пробыли здесь слишком долго.

ГЛАВА

ДЕВЯТАЯ

У Дженны возникло странное чувство, что Ален чем-то обижен, но она никак не могла понять чем. Когда он открыл перед ней дверь, Дженна вышла на сумрачную лестницу в амбаре, мысленно оставаясь в светлой, просторной комнате. На верхней ступеньке она вдруг оступилась и пошатнулась.

— Ален!

Звать его было вовсе незачем — Ален подхватил Дженну прежде, чем его имя успело слететь с ее губ.

— Вам плохо? — Атен обнял Дженну, и она слегка покраснела, чувствуя, что оказалась в нелепом положе­нии.

— Нет, совсем нет. Вероятно, просто после светлой комнаты здесь слишком темно.

— Тогда я пойду вперед. — Голос Алена звучал раздраженно, и Дженна прикусила губу, беспокойно глядя на него.

— Я, кажется, чем-то обидела вас, — начала она, — но я вовсе не хотела. Представляю себе, сколь­ко хлопот я вам доставила, и если бы я…

Апен обернулся, застыв на ступеньке. Даже в по­лумраке его глаза казались блестящими и пронизыва­ющими.

— Пустяки. Вы все время нарывались на драку и в конце концов насквозь вымочили мне рубашку, но я не в обиде.

Дженна не осмелилась поднять глаза и уставилась на широкую грудь Алена, на влажное пятно на белой рубашке.

— Простите… Надеюсь, она скоро высохнет.

— Вы думаете? — Ален вдруг взял ее руку и при­ложил туда, где она лежала прежде, — себе на грудь, с левой стороны, где ощущалось биение сердца. — Как по-вашему, сколько времени на это понадобится? Дженна побледнела, когда Ален крепко прижал к себе ее ладонь. Жар его тела был подобен магниту, и Дженна поняла, что не сможет убрать руку, даже если Ален отпустит ее. Ее пальцы зашевелились, Дженна следила за ними словно под гипнозом. Его кожа была теплой, прикосновение жестких волос сквозь шелк ру­башки вызывало возбуждение. Теперь Дженна дей­ствительно была близка к обмороку, но совсем по дру­гой причине, и еще сильнее прикусила губу. Осмелив­шись поднять голову, она обнаружила, что смотрит прямо в горящие темные глаза. Она была не в состо­янии отвернуться, и Ален привлек ее ближе, обнял обеими руками и прижал к себе со всей силой.

— Не мучайте меня, — прошептала Дженна, ут­кнувшись губами в его шею. Ален высвободил одну руку, запустил пальцы в ее волосы и заставил Дженну поднять голову.

— Значит, только вам позволено мучить меня? — хрипло спросил он. — И у меня нет никаких прав?

— Ален! — Дженна в отчаянии успела только про­шептать его имя, прежде чем Ален закрыл ей рот гу­бами, затвердевшими в требовательном порыве, против которого Дженна не могла устоять.

У нее закружилась голова от прикосновения этих настойчивых губ. Дженна ослабела в его объятиях, ед­ва его руки начали порывисто ласкать ее. Ален прика­сался к ее ушам, гладил кончиками пальцев ее заты­лок, а Дженна приникала все ближе, чувствуя, как его руки скользят по ее спине к бедрам и сжимают их. Он сказал ей, что той ночью хотел ее, но сейчас слова были ни к чему — Дженну словно опалило пламя, она обвила руками шею Алена и прижалась к его настой­чивому, крепкому телу.

Никогда не испытывала Дженна таких ощущений, но приняла их без протеста, вовсе не собираясь оттал­кивать его. Его руки удерживали ее, их тела двигались вместе, и это движение не допускало посторонних мыслей.

Внезапно Ален подхватил ее на руки, и его сдав­ленное дыхание стало единственным звуком в сумрач­ном амбаре. Вместо того чтобы спуститься по лестни­це со своей ношей, Ален повернулся и опустил Джен­ну на сено, пухлой кучей лежащее на полу. Прежде чем он вновь привлек ее к себе, их глаза на секунду встретились, и Дженна увидела в этом взгляде неудер­жимое желание.