Навстречу судьбе

Уилсон Патриция

— Он редко обращался к этому жанру, — заметил Ален, все напряжение которого исчезло при виде этой явной ребяческой шпильки. — Он написал всего два портрета — моей матери и Дженны в шестнадцать лет.

— А я думала, что Расселл никогда ее не видел! — резко возразила Клодина.

— Ты ошиблась, — перебила Маргарита с холод­ком, так отличающимся от ее обычной мягкости. — Дженна жила со своей матерью, но всегда оставалась любимой дочерью Расселла. По-моему, портрет Джен­ны — лучшее из всего, что он создал.

— Значит, это ценная вещь? — предположила Кло­дина,

стушевавшись от столь холодного ответа. — Ко­му же он принадлежит сейчас?

— Портрет достанется Дженне, — решительно за­явила Маргарита.

— Но если он такой ценный…

Встревоженное замечание Дженны хрипло перебил Ален:

— Разумеется, ценный, и потому я хочу оставить его у себя. Назовите вашу цену, Дженна. У меня есть законный интерес к этому портрету.

Он говорил правду. Именно он достал фотогра­фию, которая помогла Расселлу написать портрет. Джен­на понимала желание Алена получить его.

— Конечно, портрет должен остаться здесь, — тихо произнесла Дженна. — Я с радостью отдам его вам.

— Я не нуждаюсь в подарках, cherie, — непреклон­но заявил Ален, блеснув темными глазами. — Я соби­раюсь купить то, что принадлежит мне по праву.

Дженна знала, что заслужила эту пощечину. В сту­дии она чуть не отдалась Алену, и теперь ей нечего было сказать в ответ. Если Маргарита и заметила гу­стой румянец на ее щеках, то предпочла оставить его без внимания, но от Клодины не ускользало ничто. Лишь только они на минуту остались одни, Клодина обернулась, одарив Дженну гневным взглядом.

— Ален мой! — прошипела она. — И всегда был моим! Мы уже любовники и скоро поженимся!

— Рада за вас, — отозвалась Дженна, поднимаясь и глядя сверху вниз в рассерженное лицо францужен­ки. — Прошу вас, не трудитесь присылать мне при­глашение на свадьбу!

Она вышла из комнаты и направилась к себе, пы­лая от гнева, унижения и невыносимого одиночества. Ее мир рухнул. Теперь в нем не за что уцепиться. Не надо было особой мудрости, чтобы понять: с прежней жизнью покончено, запланированного брака с Глином не будет. Приезд сюда перевернул все. Да, она нерав­нодушна к Алену, этого нельзя отрицать.

Дженна сидела, погрузившись в тягостные раз­думья, пока в ее дверь не постучали. Не дожидаясь разрешения, к ней вошла Маргарита.

— Я не подозревала, что Клодина начнет задевать вас, — спокойно произнесла она, — но я пришла ска­зать, что она уехала. Иногда эта девушка ведет себя невоспитанно и вызывает сильное раздражение. Ее ба­ловали с пеленок.

— По-видимому, это нравится Алену, — съехидни­чала Дженна, и в ответ заслужила весьма подозритель­ный взгляд.

— Не могу сказать, чтобы сейчас он был вне себя от радости, — пробормотала Маргарита. — Когда он обнаружил, что вы ушли, то решительно заявил, что проводит Клодину до машины. Он только что просле­дил, как она уезжает.

— Это он прислал вас сюда? — спросила Дженна, стараясь не выдать свою надежду. Очевидно, это ей не удалось, так как Маргарита скептически приподняла бровь.

— Если бы он хотел найти вас, он пришел бы сам, — сухо ответила она. — Ален не выносит цере­моний, а уж уловок

тем более. И сейчас, как я уже сказала, он не особенно доволен.

Маргарита тоже не радовалась. Ален сообщил ей о необходимости уехать утром, причем его тон не допус­кал и мысли, что Маргарита останется здесь одна.

— Дженна уезжает домой — она настаивает на этом, — непреклонно сказал он. — Значит, ты оста­ешься здесь в полном одиночестве, а этого я не допу­щу. Собирай вещи, мама. Полагаю, Дженна уже по­спешила уложиться.

Дженна не преминула упрекнуть Алена за это, как только Маргарита ушла.

— Премного благодарна! — сгоряча выпалила она. — Теперь Маргарита будет думать, что это я уп­росила вас увезти меня отсюда. Я чувствую себя пре­дательницей.

— Снова детский лепет? — осведомился Ален. — Значит, созерцание портрета не принесло вам особой пользы. Вы хотите, чтобы я рассказал матери правду? Сказать ей, что вы ни о чем меня не просили, а про­сто растаяли в моих объятиях, а с самого приезда не сводили с меня тоскующих глаз? Сообщить, что ваше желание сбежать появилось, только когда я откровен­но заявил о своих чувствах?

— Да, расскажите ей обо всем, — фыркнула Джен­на. Теперь, после разговора с Клодиной, Алену было нечем смутить ее. — Маргарита давно подозревает, что ее сын мужлан. Она только посмеется и не поверит ни единому вашему слову. Ей хорошо известно, чей вы любовник: Клодина уже доложила об этом всей окру­ге! — Дженна сорвалась с места, не дожидаясь ответа, но Ален поймал ее за руку.

— Черт возьми! — Ален взглянул в ее сердитое ли­цо и взорвался смехом. — Так вы ревнуете? Кто бы подумал, petite!

— А вы не думайте — смеяться тут не над чем, — парировала Дженна. — Только зарубите себе на носу: мне нет дела ни до этого дома, ни до вас.

— Наконец-то вы заговорили, как положено жен­щине, — неожиданно мягко заметил Ален. — Ваше тело не лгало, Дженна.

— Может, тут все дело в опыте, — отрезала Джен­на, и на этот раз сумела уйти к себе.

Ужин прошел мрачно. Ален пребывал в дурном на­строении, Маргарита изо всех сил пыталась показать, как она рада возвращению в Париж. Дженна чуть бы­ло опять не размякла и не предложила остаться с ней, но на сей раз вовремя сдержала великодушный порыв. Ей было просто необходимо уехать подальше от Але­на, вернуться в Англию, к нормальной жизни.

— Как же насчет вашего наследства? — Неожидан­ный вопрос Алена разорвал напряженное молчание.

— Я уже сделала все, что вы просили, — невозму­тимо ответила Дженна. — Я встретилась с прошлым, увидела дом и студию. Теперь мне пора возвращаться к работе и прежней жизни. Пусть остальными делами займутся юристы, и прошу поверить, мне не нужно ничего, кроме, может быть, нескольких личных вещей в память об отце. Этот дом принадлежит Маргарите, и я никоим образом не претендую на него. Портрет мо­жете оставить себе — он по праву принадлежит вам. Знаю, он очень хорош, но я не нуждаюсь в напоми­нании о том, как я выглядела в шестнадцать лет. Во всяком случае, я признательна вам за это напомина­ние — вместе с ним исчезла вся моя боль.