Навстречу судьбе

Уилсон Патриция

— Напоминать об этом не по-джентльменски, — сердито заметила Дженна.

— Но ведь я не джентльмен, я не такой, как ваш приятель-юрист, cherie… не такой идиот.

— Пустите меня сейчас же, — решительно потре­бовала Дженна, напоминая Алену, что он все еще дер­жит ее в объятиях, делающихся все крепче.

— Прошу прощения, — насмешливо отозвался Ален. — Совсем забыл, что вам это не нравится. — Перегнувшись через ограду, он втащил велосипед. Дженна мрачно смотрела на него.

— Вы опять лишили меня спокойствия, — с горь­ким укором проговорила она.

— А чего

вы от меня ожидали? Моя мать вас ус­покаивает, а я вас злю, каждый трудится в меру своих способностей. — Внезапно Ален усмехнулся и взял Дженну за руку. — Сегодня я еще не очень старался. Простите меня, Дженна. Иногда вы становитесь такой упрямицей и такой англичанкой, что мне просто не терпится подразнить вас. В будущем я постараюсь сдерживаться.

— Когда… когда я соберусь уезжать на следующей неделе… — торопливо начала Дженна, прежде чем они достигли дома, — вы приедете за мной или же мне придется добираться до Парижа самой?

— Разумеется, я заберу отсюда вас обеих. — Ален мгновенно перешел от смеха к серьезности. — Маме нельзя оставаться здесь одной. Сразу же найти для нее компаньонку будет невозможно. Пока она поживет у меня.

— Простите… — пробормотала Дженна.

— Это не ваша вина, — холодно отозвался Ален, утратив последние следы веселости. — До вашего при­езда наша жизнь текла своим чередом. Несомненно, в ней ничто не изменится и после вашего отъезда.

Они вошли в дом, и понимающий взгляд Мари, казалось, окончательно привел Алена в бешенство. Он издал недовольное восклицание.

— Будьте любезны заняться уборкой наверху, — приказал он, не заботясь о том, что девушка уже по­лучила задание от его матери. — Мы хотим выпить здесь кофе. Вы сюда вернетесь, когда мы уйдем.

— Oui, monsieur. — Девушка торопливо удалилась. Когда Дженна подняла голову, то обнаружила, что

Маргарита наблюдает за ними с порога кухни. Марга­рита молча повернулась и вскоре принесла в гостиную кофе для них двоих, после чего поспешила удалиться. Несомненно, она уже почуяла опасность, заметив, что сынок не в духе. Должно быть, ей приходилось так же сдерживаться, когда гневался отец Алена, угрюмо по­думала Дженна и хмуро взглянула на Алена.

— Незачем сердиться на мать, — недовольно заме­тила она.

— Я никогда не сержусь на мать, — возразил Ален. — На этот раз раздражение у меня вызвали вы, мадемуазель, и эта бездельница Мари.

— Она услышит вас!— прошептала Дженна.

— Bien [30] . Значит, она узнает больше, чем узнала бы, оставшись внизу, моя английская мышка. Не робейте и выкладывайте все как на духу.

— Ладно, — фыркнула Дженна. — Вы невежли­вый, упрямый и самодовольный тип!

30

Вот и хорошо! (франц.)

— Могу только согласиться с вами, — насмешливо пробормотал Ален. — В таком случае пойдемте в ам­бар, я упрямый и настаиваю на этом. — Он допил кофе и встал, возвышаясь над Дженной.

— Ну, если

вы настаиваете, не пойду! Плевать я хотела на ваше упрямство.

— Что вы за дитя, — усмехнулся Ален, — даже выражаетесь как школьница.

— Я уже давно закончила школу! — взорвалась Джен­на, бросаясь мимо Алена к двери.

— Но так и не повзрослели, — иронически доба­вил он.

— Вы нарочно дразните меня! — Круто обернув­шись, Дженна обнаружила, что Ален стоит совсем близко от нее, глядя в упор.

— Может быть, — согласился он. — Возможно, я надеялся, что горячность поддержит вас в этом испы­тании. Я уже видел, как она помогала вам в несколь­ких случаях.

Время покажет, подумала Дженна. Поставленная перед необходимостью войти в амбар, она утратила всю безмятежность, с какой совсем недавно смотрела на облака. Она снова взглянула на небо, но тут же отвернулась. Как быстро они с Аленом выходят из себя! Печально. И все-таки Ален для нее — чужой человек. До сих пор он жил своей жизнью, а ее, Дженну, просто заставили приехать сюда. Как только она уедет, он навсегда забудет о ней, разве что время от времени будет припоминать ее детские вспышки и снисходительно улыбаться.

На этот раз Алену не пришлось подталкивать Джен­ну на лестнице, ведущей в студию, — она решительно шла впереди. Ничего страшного не случится, повторя­ла себе Дженна, и когда Ален распахнул дверь в сту­дию, пропуская ее вперед, Дженна вошла, не смуща­ясь. Она приготовилась увидеть кресло и трубку и ис­пытать ощущение, что ее отец вышел только на мину­ту и вскоре вернется сюда.

На этот раз она обошла студию, рассматривая кар­тины. Многие из них были еще без рам, но Дженна не могла не признаться, что картины ей понравились. Цвета, формы, ощущение света и покоя — все это ей казалось своим. Ей было странно думать, что такое восприятие мира она унаследовала от отца, пусть даже была лишена его таланта.

В студии по-прежнему стояли два мольберта: один с незаконченной картиной, изображающей городок, и другой, с большим холстом, изображение на котором разглядеть было невозможно — темная ткань полно­стью скрывала его.

— Что это? — Дженна взглянула на Алена, дожи­даясь разрешения открыть картину. До сих пор она держалась хорошо, подготовившись к визиту в студию, но теперь ей недоставало смелости просто откинуть в сторону покрывало. Почему-то ей казалось, что это право принадлежит только Алену.

— Ради этого я вызвал вас сюда, Дженна, — тихо проговорил Ален. — Она расскажет вам все, что вы хотите узнать. Она скажет истину и исправит все не­доразумения. Картина на мольберте — портрет. Он был закончен много лет назад и с тех пор стоял на месте. Отдыхая, ваш отец сидел в этом кресле и смот­рел на портрет. Встаньте вот сюда, и вы увидите то, что он видел каждый день.

Под пристальным взглядом Алена Дженна послуш­но отошла в сторону. Ее сердце вдруг беспокойно за­колотилось — Дженна понятия не имела, о чем гово­рит Ален. Она заметила только, что Ален вдруг стал слишком серьезным и что этот портрет имеет для него огромную важность. Ален снял покрывало, и Дженна замерла на месте, сильно побледнев.