Найденыш
Шрифт:
Мычка принюхался следом, повел носом, но лишь пожал плечами, зато Шестерня заинтересовался, сказал с подъемом:
– Говорят, там много воды. Настолько много, что не видно горизонта. Это правда?
Маховик кивнул, сказал тягуче:
– Бескрайняя синь, будто небо опрокинулось, оказавшись одновременно сверху и снизу. Там ветры насыщены солью, в небе пронзительно кричат чайки, а под водой живут диковинные звери.
Зола поморщился, он не любил лирику, предпочитая пространным беседам - четкие формулировки и точные описания, бросил сквозь зубы:
– Тема необычайно интересна, но было бы интереснее узнать, почему мы поворачиваем?
Шестерня пожал плечами.
– А что тебя удивляет? Как не избери путь, рано или поздно, придется поворачивать.
– Я знаком с азами топографии, - раздраженно бросил Зола.
– Но если бы ты был чуть внимательнее, то заметил, что уже полдня мы летим строго по прямой, и именно сейчас, когда...
– он на мгновение замялся, добавил тоном ниже, - когда до цели осталось всего ничего, по непонятной причине меняем курс.
Дерн поднял голову, некоторое время всматривался вдаль, задумчиво произнес:
– Не думаю, что цель настолько близка, а поворот, скорее всего, связан вон с тем странным сооружением.
Механик одобрительно покосился на болотника, кивнул.
– Все верно, никто не будет поворачивать, если можно лететь прямо. Но здесь прямо нельзя.
Заинтригованные, наемники повернули головы, всмотрелись в приближающийся комплекс зданий. Из зеленого лесного моря вырастают купола, огромные, словно перевернутые чаши неведомого великана, густо утыканные тонкими блестящими иглами, отсюда, свысока, едва видимыми, но любой, в чьих глазах отразилось грандиозное строение, с содроганием понял - каждая такая игла размером с десяток деревьев, поставленных одно на другое. Часть куполов обвалилась, оголилась почерневшая сеть перекрытий, в бездонных, заполненных вязкой чернотой провалах сверкают голубоватые всполохи, эхо разносит непривычные слуху звуки далеко вокруг. Растущий вокруг лес выцвел широкой каймой, почернел, словно отравленный, исходящим из развалин, ядовитым дыханием.
Мычка передернул плечами, сказал опасливо:
– Удивительные сооружения. Кто в силах возвести подобное?
Маховик отмахнулся.
– Полетал бы с мое, еще не то увидел. Таких сооружений в одном только этом лесу пяток натыкано, а уж, сколько по всему миру - никому не известно.
– Действительно необычно, - проворчал Зола, попеременно глядя, то на карту, то на громаду неведомого строения.
– Было бы любопытно подлететь, глянуть ближе. Тем более, пару отметок приходятся. как раз...
– он осекся, воровато покосился на товарищей, но погруженные в созерцание, те не обратили внимания на бормотание мага.
Маховик некоторое время задумчиво смотрел на Золу, замедленно сказал:
– Не тебе одному любопытно, я бы тоже посмотрел, да только не выйдет.
– Это почему же?
– Зола поинтересовался с ленцой, но глаза вспыхнули интересом.
– А не летают там ладьи, падают. Видишь, вокруг каймой выжженный лес? Это граница: рядом пролетаешь - ничего, чуть пересек - мотор глохнет.
На него покосились с недоверием, и даже с испугом. Каждый мгновенно представил, как прямо сейчас, неведомая сила отключает работающие в чреве ладьи механизмы, и корабль, мгновенно превратившись в груду бесполезного дерева, рушится вместе со всеми пассажирами с огромной высоты.
Судорожно сглотнув, Шестерня прошептал:
– Да уж, опасная у тебя работенка. Это только здесь так, или еще места встречаются?
– Встречаются, - механик кивнул, - но редко, чаще по-другому бывает...
Зола перебил, спросил с нескрываемым интересом:
– А просто ходить пробовали, или... тоже мешает?
Маховик кивнул.
– Пробовали. Интересные, скажу я вам, там вещи находят, настоящие сокровища. Да только после таких походов долго не живут, седьмицу, от силы две, затем умирают, да так, что лучше бы вам не спрашивать.
Шестерня, в чьих глазах при упоминании сокровищ зажглась жадность, вторично сглотнул, спросил сипло:
– А что за вещи-то: золото там, камешки какие?
– Да что ты, - Маховик усмехнулся, - такого добра и в других местах хватает, чтобы на верную смерть идти. Нет, там металлы всякие, что ни огонь, ни меч не берут, куски невиданных механизмов, а то, и вовсе непонятное добро, вроде бы видно, для дела вещь сделана, не на показ, но хоть ты голову сломай, не поймешь, как пользоваться.
– Было бы интересно взглянуть, разобраться, - отстраненно произнес Зола.
Маховик хмыкнул:
– Смотрели уже, разбирались, да только без толку. А что это, позволь узнать, за изображение?
– механик указал на карту, что маг по-прежнему держал в руках, забыв убрать в мешок. Заметив, как маг отодвинулся, хмыкнул, сказал дружественно: - Да ты не бойся, не испорчу. Сколько я таких бумаг уже пересмотрел, вижу ведь - карта.
С этими словами Маховик протянул руку. Зола поколебался, нехотя отдал драгоценную бумагу, его глаза прикипели к рукам механика, чтобы, в случае чего, немедленно забрать обратно. Маховик чуть заметно усмехнулся, разложил карту на палубе, придавив по краям непонятными инструментами, что специально для этого извлек из петель на поясе, склонился, пристально вглядываясь в хаотическое переплетение линий и мелкую вязь символов.
Наемники, поначалу не обратили внимания, Зола успел намозолить всем глаза, доставая карту из мешка и складывая обратно по пять раз на дню, но по мере того, как Маховик что-то негромко бурчал, ползая по изображению едва не носом, поворачивали головы, с интересом наблюдая за действиями механика. Пристроившись на выступающей из борта доске, сделанной в виде скамьи, Зола сидел, как на иголках, раздираемый сомнениями: отобрать карту прямо сейчас, пока механик окончательно не заляпал рисунок присохшей к рукам грязью, или дождаться внятных объяснений.
Словно почувствовав, что еще немного, и нервы мага не выдержат, Маховик поднял голову, взглянув на наемников, одобрительно произнес:
– Мастер делал. Хоть и без подробностей, но все точно. Вот только не пойму, для чего она?
– Он вновь стал возить пальцем, озадаченно бормоча: - Населенных пунктов нет, дороги не обозначены, воздушные пути тоже.... Даже границ нет, а ведь это важнейший элемент, особенно...
– Он замолчал, мгновенье раздумывал, после чего поднял голову, спросил, понизив голос: - Ты где это раздобыл?