Найди меня в поднебесье

Суздальцева Эльвира

– Откуда я могу знать, что вы не в сговоре? Может, все, что ты делал, было подчинено одной цели?

Арэнкин выругался.

– Да! – яростно зашипел он. – Ты права! Одной цели! Только не той, о какой ты думаешь!

Он стукнул ладонью по очаговому столбу.

– Как тебе удалось бежать? Ты не рассказывала.

– В подробностях?

– Желательно.

По мере того, как Елена рассказывала о своем побеге, выражение лица Арэнкина сменилось несколько раз – от недоверия до восхищения.

– Елена, да ты хоть представляешь, что с тобой сделает Ханг, если ты ему попадешься?! Ты убила ученого, который, возможно, был на пороге открытия! Ты уничтожила часть их работы! Браво! Да он на ленты разрежет всех, кто находится на тысячу шагов в радиусе от тебя, так как заподозрит в сообщничестве!

Арэнкин попал в больное место. С самого начала Елена больше всего боялась за жунов, которые по

доброте своей ее приютили. Что бы ни говорил Чаньунь, они и не догадывались о том, чем на самом деле является Дом Медиумов.

– Что хочет Гирмэн от меня? – в который раз спросила она.

Наг опустился перед ней, схватил ее за плечи.

– Елена, я не могу этого рассказать! Я связан клятвой, которая для нас священна! Но… Елена, я клянусь Севером, клянусь памятью Заокраин, клянусь тебе смертью моего сына, пока ты рядом со мной, я сделаю все, что могу, чтобы ты была в безопасности!

– Что за чушь! – окончательно разозлилась Елена. – Ты не пойдешь против вождя!

– Я уже пошел против вождя, когда допустил твой побег! Я пошел против вождя, когда не смотрел на тебя лишний раз, чтобы ты…

– Что?

– Чтобы ты не захотела идти со мной на Север! Я бы нашел тебя потом, в Бохене! Силы небесные, я и подумать не мог, что ты отправишься в этот проклятый Дом… Елена, я не могу, не имею права рассказывать тебе про Гору – и это доказывает, что я говорю правду. Мне ничего не стоило придумать любую историю, но я не желаю тебе лгать! Почему вы, люди, неохотнее всего верите правде?! Если я возьму тебя под свою защиту, даже Гирмэн не сможет ничего поделать против этого!

– Какого черта все это, Арэнкин?! Я помогла тебе тогда, в пожаре – во многом благодаря летуну – а ты спас мою жизнь несколько дней назад. Мы в расчете! Никто никому не должен! Можешь не прикрываться тем, что это ваша работа! Ты мне ничем не обязан! Я не верю тебе! Я знаю, что цель оправдывает средства!

Арэнкин отстранился, окинул ее холодным взглядом, потом поднялся и вышел прочь, чуть не выбив бревенчатую дверь.

Ночь холодела за окном темным цветом. Чадили жировые светильники, трепыхались в них огоньки. Елена забралась с ногами на низкие нары, устланные соломенными циновками, обхватила колени. Странное чувство сворачивалось внутри в мерзкий и скользкий клубок. Несколько минут она прислушивалась к этому чувству, отмечала, как бьется сердце и стучат зубы.

Это был страх. Конкретный, осязаемый, осознанный страх. Страх, который не мог сравниться ни с одним из тех, что она испытывала за все месяцы нахождения здесь.

Этот страх безвыходен, от него невозможно убежать по ночному лесу, невозможно привыкнуть и перестать бояться. Страх перед Домом Медиумов. Страх за тех, кто находился рядом.

В ночном лесу она легко напорется на пузырек с паучьим ядом. Нельзя более подвергать опасности Чаньуня и Лину. Мир оказался вдруг неожиданно маленьким. "Найди меня в Поднебесье…" "Где ты?! – крикнула она беззвучно и бессильно. – Зачем я здесь?.." "Найди меня в Поднебесье…" Она спрятала лицо в коленях. Сбежать из ада, чтобы угодить прямо в лапы… кому? Резко скрипнула ставня. Елена вздрогнула и обернулась. Ничего. Это просто ветер. Ничего. В который раз возникает одна и та же навязчивая мысль – может, проще умереть здесь? И избавить Ханга от лишних метаний и погони? Она погладила рукоять своего ножа. Умереть и возродиться на Земле. На родной Земле, среди людей, таких обычных и простых людей. Людей, которые не летают на летучих мышах, но держат их в зоопарках. Людей, которые не имеют крыльев, но разбиваются в самолетах. Людей, которые больше не смотрят в небо, потому что уверены – нет никого выше них. Людей, которые считают падающую звезду хорошей приметой… Если все равно возможно умереть в любой момент, зачем этот момент приближать? Почему бы не узнать, что там, на Севере? Что еще, кроме зверских опытов может угрожать внезапно явившейся землянке, за которой началась такая охота? Что нужно этому миру, бывшему некогда сердцем Земли, а теперь едва существующему? Она рассмеялась, истерично и тихо. Было страшно. И что будет с людьми, если все эти миры, в которые больше никто не верит, разом обрушатся на Землю? Когда последний человек прекратит благодарить небо за свое существование, когда сквозь грязный воздух окончательно перестанут проникать хоть подобия обращений к духам, когда не останется ни единого участка земли, о плодородии которого нужно просить? Когда последний охотник и собиратель забудет оставить подношения тем, кто благосклонно позволил воспользоваться своими дарами, а дождь превратится в смесь ядовитых испарений, которые совершают бесконечный круговорот? Когда люди станут ходить, глядя лишь в изувеченную землю под ногами… Что произойдет тогда? Древние миры, что столько лет глядели на Землю и хранили ее, обрушатся, и она расколется на части под их тяжестью? Или народы все же преодолеют не пропускающую их границу и

вернутся в свой дом, чтобы возродить его и очистить от скверны? Не этого ли ждут Демиурги, которых здесь поминают все, кому не лень? Пусть происходит, что должно, но только не теми средствами, какими оперируют Эмун и Ханг. Только не так! Елена задохнулась от страха, пропустила его через себя. У нее есть выбор. Скрыться, спрятаться, попытаться убежать, перебегать от приюта к приюту, пока, наконец, один из посланников Дома ее не найдет. Можно покончить со всем этим, родившись на Земле новым человеком. А можно рискнуть. Смешно звучит, если учесть, что ей нечем рисковать, кроме своей жизни, в реальности которой в последнее время часто возникают сомнения. Что она выиграет в первых двух случаях? Недолгую жизнь в постоянном страхе. Или новую жизнь по старой схеме, с которой она уже знакома. Что она выиграет, если сделает осознанный и рискованный шаг? Неизвестно. Но необъяснимая интуиция толкала ее к неизвестности, нашептывала тихо и убедительно. Именно эта неизвестность отозвалась внутри первобытным чувством, словно вместо дрожащего клубка проснулся дикий зверь, который потихоньку поднимается на лапы… Этот зверь буквально подбросил ее на ноги. Елена кинулась к выходу, спасаясь от рвущейся в окно страшной темноты. Арэнкин не ушел. Он защищал ее. Или охранял, чтобы не сбежала? Она сделала шаг. И тут же вспыхнула невеселая ассоциация с кроликом, который, поддавшись гипнозу, добровольно идет к гибели.

– Что же ты хочешь? – спросила она в сотый раз, вовсе не дожидаясь ответа. Но он ответил:

– Я просто хочу жить.

Часть 2. Змеиное логово Пролог Нора Горбраха была тесная и сырая. "Разбогатею вот, – мечтательно думал он, поворачивая над огнем крысу на палочке, – первым делом переберусь в южные холмы. Посыплю пол норы песком – раз. На ужин беличьи желудки с кедровыми орешками – два. И новую кольчугу – три" Кольчуга Горбраха, в самом деле, оставляла желать лучшего. Часть костяных пластин уже осыпалась с кожаной дубленой рубахи. Часть потрескалась и сидела слабовато. Шлем состоял из таких же пластин и выглядел немногим лучше. Горбрах служил разведчиком уже несколько месяцев. От его норы вело несколько узких проходов, заваленных камнями по особенной системе – достаточно было нужным способом стукнуть по первому камню, чтобы в считанные мгновения звук дошел до противоположного конца. Вход в нору заметен снегом. Горбрах чихнул. Потом еще раз. "Паскудный Север – подумал он. – Треклятая служба. Чего б королю, кроты б его сожрали, не посидеть вот так несколько суток. И ни премии тебе, ни шиша. Холод, голод и змеи толпами. Вот ты какой, предел мечтаний!" Крыса уже основательно подрумянилась. Горбрах снял ее с палочки и принялся с аппетитом завтракать, время от времени ковыряясь в мелких зубках. Большая сосулька сорвалась с потолка и разбилась на осколки о шлем Горбраха. Тот подскочил и выругался, почесал затылок.

– Надо больно это мне! – забурчал он, по привычке переходя с мыслей на разговор с самим собой. – Все, решено, завтра же с утра отправлюсь в штаб. Пусть доплачивают за службу на Севере. Разве ж это условия? – гневно вопросил он, обращаясь к печально поникшему крысиному хвосту. – Я тебя спрашиваю, разве ж это условия? Обещали повышение еще в прошлое полнолуние…

Подгоревший хвост проникновенно молчал. Он был заранее согласен со всем, что бы ни сказал Горбрах. Карлик смачно зажевал хвост. К норе подобрался крупный белый лемминг. Остановился у входа, принюхался, подергивая усиками. Горбрах кинул ему крысиную лапку. Лемминг обнюхал ее, презрительно глянул на карлика и с достоинством удалился.

Горбрах натянул на ноги не до конца высохшие унты, пристегнул к ним снегоступы. Заткнул за пояс остро отточенный коровий рог, подвесил скрученный болас. Затоптал костерок.

Он бесшумно скользил сквозь сугробы. Даже самый остроглазый хищник не мог бы его заметить. Горбрах притаился у дороги, что вела к замку. Он с часу на час поджидал жунский караван. С момента подачи сигнала до момента массового нападения проходило не более сорока вдохов – штаб работал безукоризненно.

Из утреннего тумана призраком выступал Скальный замок. Горбрах сплюнул, по привычке погрозил ему кулаком и приник жестким волосатым ухом к земле. Ему послышались шаги. Он прополз еще чуть-чуть.

Два вазашка с мечиками в руках шли по заснеженной дороге, то и дело поджимая лапы. Горбрах довольно ощерился. Мечи были муспельхской работы, такие дорого ценились. А один можно оставить и себе. Он отстегнул болас и принялся раскручивать его.

– Кусинг! – взвизгнул вазашек с рыжеватой шерсткой и прыгнул на товарища, повалил его на снег. Острый камень просвистел над их головами. Вазашки стремительно ринулись вперед по снегу, и Горбрах не успел оглянуться, как один оказался позади него, а второй, названный Кусингом, уже замахивался мечом спереди. Карлик выхватил роговый нож, но вазашек быстро опустил мечик.