Найди меня в поднебесье

Суздальцева Эльвира

– Сдаюсь! – быстро взвизгнул он. – Сдаюсь!

– Слишком скоро! – ответил Шахига, чуть смягчив давление. – Ну?

Вазашек вжался в пол, скользнул ящерицей, кувыркнулся и сделал выпад коротким мечиком. Сталь скользнула по кованому наручу. Шахига рассмеялся.

– Все! Теперь я сдаюсь!

Сквозь узкий прямой коридор можно было видеть группу вазашков, которые прыгали и размахивали мечами в небольшом дворике.

– Господин Шахига! – вазашек поклонился, невольно взмахнув мечиком. Охэнзи быстро отклонился в сторону. – Вы только отдохните! Я вам покажу! Я научился тому

приему, который…

– Кусинг! – строго прервал Охэнзи, пряча улыбку. – Воину о своих успехах пристало говорить лишь с наставником. Не в присутствии других, среди которых могут быть враги.

– Ага, – поддакнул Шахига. – А то вдруг я тебя решу отлупить за невычищенную башню тем самым приемом, который… Ну, ты понял.

– Кусинг! – Фануй больше не мог сдерживаться, выбежал вперед. – Как ты вымахал, здоровяк!

– Фануй?! – изумленно воскликнул вазашек. – Ты? Но ты зачем приехал? Нам еще рано возвращаться…

– Я буду обучаться с вами! Если меня сочтут пригодным, – поспешно добавил он, заметив взгляд Арэнкина.

– Что нового в нашем селении? Как мой отец? Как Чаньунь? – вопросы горохом сыпались из вазашка.

Фануй неловко смолк.

– Твой отец погиб, – сказал Шахига. – Погиб, как настоящий храбрец. В бою.

– Что?! – опешил Кусинг. – Что вы такое говорите?

– Это правда, Кусинг, – подтвердил Фануй.

– Нет! Неправда! – закричал вазашек. – Вы… вы проверяете меня! Вы шутите!

– Жизнь и смерть – это не повод для шуток, – прошипел Арэнкин. – Запомни раз и навсегда, глупый крысеныш.

– Я не крысеныш! Мой отец раскалывает черепа карликов, как орехи! Он не мог…

– Он погиб не от камня карлика, – сказал Арэнкин. – Его убил неживой. Неживые напали на ваше селение.

– Что?!

– Хватит переспрашивать. Ты все прекрасно слышишь. Селение в полном порядке, но несколько бойцов пало.

– Нет!! – вазашек совершенно по-крысьи взвизгнул.

– Возвращайся к тренировке! – приказал Арэнкин. – Фануй! Отправляйся с ним! Наставникам назовешь мое имя. Пошли вон!

Кусинг резко развернулся и во весь дух припустил по коридору, попутно обрубив пару скользких лиан. Фануй осторожно направился вслед за ним.

– Ты надолго задержишься? – спросил Охэнзи Арэнкина, провожая их взглядом.

Арэнкин что-то буркнул под нос.

– Слушай, – задушевно сказал старый наг. – Сил моих тут больше нет. Может, поможешь, хоть немного?

Отворились высокие бронзовые двери, изукрашенные черными и серебряными вензелями в виде бесконечно переплетающихся змей. Огромная просторная зала почти пуста. Высокий потолок поддерживают строгие колонны. Узкие небольшие окна закрыты узорными решетками. Свет, прерывистый, неровный, проникает сквозь них, его отражают мозаики на стенах, с изображениями змееподобных существ, и блестящие обсидиановые плиты, устилающие пол. Несколько каменных кресел и массивных столов разного размера, крытых черными покрывалами, виднеются между колоннами. На некоторых столах

стоят глиняные кувшины и высокие бронзовые бокалы, украшенные пластинами горного хрусталя.

Елена забралась с ногами на одно из кресел. Пискнула потревоженная маленькая летучая мышь, выпорхнула из-под смятого покрывала. Взлетела и снова села Елене на бедро, поползла выше, перебирая цепкими лапками по меховому плащу. Обнюхала ее лицо, скривила и без того страшненькую мордочку. Опять пискнула. Елена взяла со стола маленькое яблоко и поднесла мыши. Та вцепилась в яблоко передними лапками и неуклюже кувыркнулась вниз. Устроилась в складках плаща и зачавкала. Елена почесала ее пальцем между ушами, уютно склонила голову на спинку кресла.

– Ты устал, Арэнкин, – заметил Охэнзи.

– Не более, чем обычно.

– Ты сам этого не замечаешь, – покачал головой Охэнзи. – Посмотри на себя. Не отличить от собственной тени. Сколько дней за последние годы ты провел на Севере?

– Что ты разбрюзжался, как старая жунка, Охэнзи? С каких пор наги должны отсиживаться в своих пещерах?

– Здесь тоже хватает работы. Все мы воины, все мы знаем свое дело. Но ты не пропускаешь ни одного вылета, ни одной схватки. Как будто тебе там ядом намазано. Побудь хоть немного на страже более спокойных границ.

– Я достаточно отдохнул у Эмун на празднике.

– Да уж. Догадываюсь, что Гирмэн тебя туда волоком приволок…

– Хватит, Охэнзи. Не сотрясай воздух напрасно своими поучениями.

– А ты слушай, когда я с тобой говорю! – отчеканил старый наг. – На себя наплевать, так хотя бы Мейетолу пожалей! Она, между прочим, за свои переживания на нас отыгрывается! Кстати, вот и она. А я пойду, в вылет скоро…

– Пожалей себя, Охэнзи! – передразнил Арэнкин ему в спину. – Не староват ли уже в вылеты носиться? Кости не ломит на ветру?

Старый наг только плюнул, выходя из залы. Гулкое эхо усилило звук приближающихся шагов. Стук легких каблуков.

– Так-так! Вы только посмотрите, кто здесь! – раздался звонкий голос.

К ним приближалась высокая женщина. Великолепную фигуру облегает алое платье с разрезами до самых бедер, позволяя лицезреть при каждом шаге стройные ноги в высоких сапогах. Гордая осанка, уверенная походка, черные блестящие волосы крутыми змеями рассыпались по плечам и открытому декольте.

– Мейетола! – воскликнул Арэнкин, делая шаг ей навстречу.

Нагини обвила его руками за шею, он оторвал ее от пола и закружил.

– Соскучилась?

Женщина поцеловала его в щеку.

– По тебе, несчастный герой?! Еще чего! Пусти, платье помнешь! Пусти, говорю! Привет, Шахига.

Шахига слегка склонил голову. Мейетола уселась на столе, вызывающе закинув ногу на ногу. Яркие изумрудные глаза обратились к Елене, оценивающе оглядели ее с головы до пят. Снова устремились к Арэнкину, который стирал с щеки следы алой помады.